в файлах. Через пять минут я все вспомнил. Я недоумевал, как я мог забыть. Но какая-то часть меня досадовала – в декорациях, в этой иллюзии контроля и понимания было спокойно, как в старой рубашке и разношенных джинсах.
– Спасибо за напоминание, – сказал я. – Я перед тобой в долгу.
– Я сама постоянно забываю, – пожаловалась она. – Я подумала, что ты не хотел бы забывать.
– Да, это так, – сказал я. Подумав, уточнил:
– А, и… я себя хорошо вчера вел?
– Лучше не бывает! – рассмеялась она.
Положив трубку, я открыл поисковик и вбил в него запрос: «фильтрация восприятия». Я был почти уверен, что это ни к чему не приведет. Не может же, в самом деле, существовать такая невероятная штука, которая прячет от моего сознания куски реальности…
Оказалось, может.
Штука называлась «фильтр Оккама». Возникла с полвека назад, когда волна информатизации накрыла человечество с головой, и оно едва не захлебнулось. Тогда корпорация «Нетворк Поссибилитиc», занимавшаяся сетевыми взаимодействиями, объединилась с «Психософтом», и эта коллаборация разработала уникальную новинку: бионическую надстройку, фильтрующую восприятие. Поначалу фильтр ставили по желанию, после – обязательно при отсутствии медицинских противопоказаний, а последние поколения фильтров уже не требовали установки: фильтр научился воспроизводиться самостоятельно, используя ресурсы организма.
«В наше время, – читал я, – очень мало людей догадываются о фильтрах, а те, кто догадывается, – довольно быстро забывают. Причина – собственно фильтры. Слишком немногих по-настоящему заботит влияние фильтра на восприятие».
Оказалось, что существуют даже организации, пытающиеся протестовать против фильтров. Я прочитал леденящие душу истории про операции по извлечению фильтра из организма (как правило, приводящие к тяжелой инвалидности), сводки с митингов протеста и обсуждения проблемы с иностранными единомышленниками на форумах. Но в целом вся эта возня была не более чем рябь на поверхности воды – глубочайшего океана то ли человеческого невежества, то ли безразличия.
Разобравшись с историей вопроса и новостной повесткой, я принялся копать научную часть. Раз уж эта штука есть во мне и избавиться от нее невозможно, надо изучить ее в подробностях. Интернет вывалил на меня целый ворох статей. Я открыл первую попавшуюся, с пометкой «Фильтр Оккама. Техническая документация».
«Фильтры Оккама существуют не сами по себе, но образуют сеть, на протоколы взаимодействия которой имеется ограниченное влияние … … настройки се…. инфор…ия хран. ся….. ен… е…»
Что?
Текст на моих глазах подернулся дымкой, будто бы расслоился, и я видел отчетливо только верхний слой:
И был им свет.
И узнали они: тьма вокруг.
И ушли.
И когда возвещали те, кто слышал их, —
Тьма была вокруг.
И те – оставались.
Я удивленно перечитал стихи. Потом перелистнул страницу – на пустом листе было несколько стихотворных строк. Следующая страница – то же самое.
Я закрыл глаза. «Это все фильтр, – сказал я себе. – Он прячет от тебя то, что тебе не интересно и не нужно. Сейчас ты соберешься и увидишь техническую документацию. Не стихи. Документацию!»
Открыв глаза, я увидел, что ничего не изменилось. Я по-прежнему видел стихи.
– Ладно, – сказал я фильтру. – Попробуем тебя обмануть.
Я внимательно изучил расположение оставшихся букв. Буквы строчные и прописные чередовались, промежутки между ними были неравными. Мне показалось, что, напрягая зрение, я могу даже различить очертания букв в промежутках, – они виделись очень мутно, словно сквозь толщу воды. Значит, я по-прежнему воспринимал какую-то часть текста.
Заметив, сколько места занимает каждая из букв, я записал: «И – 8 букв, пробел – БЫ (начало слова) – 6 букв – пробел – 5 букв – Л и т. д.».
Оттолкнувшись от «бы» в начале слова, я, покрутив так и эдак, решил, что это было слово «быстрый». Точнее (я напряг зрение), «быстрого».
Мной овладел азарт, и я с двойным усердием бросился на первую прописную «И»…
Через полчаса, взвинченный и взмокший, но довольный собой, я, наконец, прочитал первую строчку:
«Интерфейс БЫстрого межфиЛьтрового взаИМодействия определяется набором СВязЕй между фильТрами».
Я сходил на кухню, сварил кофе, вернулся и снова принялся за работу:
«Императив УреЗаНия нАЛИчествующего кОНтента фИльтрами: снижаТЬ объем спаМА и непроизВОльный трафиК для повышения уРовня сетевых услУГ. (Используется при неУхудШении возможности воспоЛненИя непротиворечивой картины реальности.) Итоговый КОнсенсус о неприГоДности дАнных ВОЗникает по соВЕЩАтеЛьной реакциИ носиТЕля, КоТОрый либо СогЛашается с избЫточностью информации, либо не вмеШивАется в процесс бЛокировки этИХ данных, – при этом доступ к данным приостанавливается. ТолЬко МАскирование данных их оБЫчными анаЛогАми не ВОспрещено Как не пРедполагающее УГроз для носителя. Информация – аналог оТключЕнной – не дОСТАВляется, пока нет сигнАЛа сменИть СтилЬ реакции».
Я прочитал последнюю строчку и оторопел – стихи пропали. Я видел документацию в том виде, в котором, надеюсь, она и существовала в объективной реальности. Правда, некоторые буквы были словно подсвечены. Сердце мое упало. Приглядевшись, я прочитал:
«Амбивалентность. Через час».
Он сидел на той же лавочке, где я обычно ждал Лизу. «Амбивалентность» осела на землю несколькими каплями и, казалось, отдыхала. Мой собеседник был высокий худощавый человек лет сорока, похожий на скульптурное изображение Гая Семпрония Гракха.
– Добро пожаловать в мою капсулу, Артём, – усмехнулся он, протягивая мне руку. – Публий.
– Что происходит?
– Небольшая хакерская атака. – Он рассмеялся. – Хорошо сделано, а? Система безопасности у этих фильтров та еще, дыр полно. Я тебе потом покажу, обхохочешься.
– Ты взломал мой фильтр? – возмутился я.
– Гадко, понимаю. – Он кивнул. – Но необходимо.
– Какого черта?
Публий вздохнул.
– Ты вообще задумывался, зачем нужны фильтры? Хотя о чем я, ты же узнал про них только сегодня… А, между тем, штука полезная. Фильтры позволили решить проблему избытка информации и низких скоростей ее обработки, распределить знания и навыки по популяции. Смешно, если задуматься, что совершенно искусственную надстройку назвали именем человека, призывавшего не умножать сущности сверх необходимости… Но Оккам не жил в наше время. Новый человек – человек компетентный.
– Что это значит?
– Ты же прочитал инструкцию? «Информация – аналог отключенной – не доставляется, пока нет сигнала сменить стиль реакции…» То есть, пока ты не поменяешь взгляд на мир так, чтобы что-то стало заметным, ты это не замечаешь. А куда девается недоставленная информация, по-твоему? Отфильтрованная?
– Не знаю.
– Остается в фильтре и ждет. И копится. Через какое-то время ее становится слишком много и она попросту стирается.
– Как стирается?
– А вот так. Представляешь, огромный кусок объективной реальности лежит в мешке для мусора в очереди на выброс. И тут вступаем в игру мы.
– Вы – это кто?
– Метагносты. Так мы себя называем. Мы подключаемся через дыры в фильтре
