Книга Заложник - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
— Ах ты! А говорил, что ничего не знаешь?! Врешь мне все? Не стыдно? Я, понимаешь, как…
— Спокойно, дорогая. Разве я сказал, что ничего не знаю? Это ты говорила, что расскажешь… если я ничего не знаю. А я и в самом деле даже и не догадывался, о чем ты собиралась рассказать. Просто интересно было. Мне всегда очень интересно тебя слушать.
— Ну хорошо, а откуда знаешь-то?
— Позвонили. Сказали. Но я, ей-богу, к этому никакого отношения не имею. Мне, естественно, коллеги позванивают иногда, но сам я никого ни о чем не расспрашиваю. Охоты нет, Верочка. Скверная история, противная. Вполне может отбить всякое уважение к людям. А я, во-первых, не имею права позволить себе этого, поскольку допрашиваю не только мерзацев, убийц там всяких, а во-вторых, хочешь не хочешь, но я этим козлам обещал не вмешиваться и не направлять следствие, а свое слово я всегда стараюсь держать. Даже при общении с подонками. И, если они слушают сейчас наш телефонный разговор, пусть это знают.
— Думаешь, слушают?
— Не уверен. Но им ведь тоже наверняка хочется знать, чего в дальнейшем бояться. Только я им больше не советчик… А как себя сейчас чувствует Игорь? Как полагаешь, мне не надо ему позвонить?
— Выразить сочувствие? Дождаться наконец скупой банкирской благодарности? Или позлорадствовать? Цель-то какая?
— Ну ты умница! Вмиг отбила всякую охоту… Сочувствие свое я ему уже высказал. Во всяком случае, он в тот момент был искренним, я знаю, и это хорошо. Злорадствовать? Нет, не в моем характере. Говорят, во всяком споре один — дурак, другой — подлец. Дурак — это тот, кто спорит, не зная, что он неправ. А подлец — тот, кто прекрасно это знает и потому, собственно, и спорит. Ради довольно подленького выигрыша, в котором уверен заранее… А вот по поводу твоего «третьего», тут стоит поразмыслить.
— Ты про оплату, что ли? — хмыкнула Вера.
— Про нее самую…
— Ну так какие вопросы? Ты свое дело сделал в принципе. И не твоя вина в том, что эти подонки загубили попутно чью-то еще жизнь.
— В том-то и беда… Вот видишь, и ты легко рассуждаешь, «попутно», мол. Ну да, чужая — не моя. А когда сталкиваются интересы крупных сил, что может собой, в сущности, представлять какая-то мелочь? Потому и говорим себе в оправдание, что победителей не судят! Игорь тоже как-то повторил эту фразу. Эх, Вера, еще как судят! Точнее, надо бы судить… Этак все «победители» на твоем горбу, извини, в рай и въедут.
— Я ведь и обидеться могу!
— Здрасте, с какой это стати?
— А где ты у меня видел горб?
— Извини, погорячился. Так насчет оплаты. Можно без всякого преувеличения теперь сказать, что Игорь меня уже хорошо отблагодарил. С его помощью я едва не потерял веру в человеческую порядочность вообще. Возможно, звучит излишне громко, но, видит Бог, душевного надрыва я в себе не ощущаю. И цену «человечеству», о котором мы тоже однажды с ним рассуждали, тоже, пожалуй, знаю. Его, Игоря Залесского, цену человечеству. Неприглядное это дело, девушка…
Воцарилась пауза. Но нельзя ж было на такой ноте заканчивать разговор.
— Так когда соревноваться-то собираешься? Назови конкретное число. Цветы у вас там подносить положено?
— Не спеши, а вдруг я…
— Как не стыдно! Слушай, а можно я Ирку вытащу? А то, понимаешь, у нее, кажется, сложилось такое мнение, будто ты ничем не отличаешься от той сволочной компании.
— Очень здравая мысль! — захохотала «девушка». — Давайте дружить домами!
— Если ты имеешь в виду Васильевскую улицу, то я бы с удовольствием. Но есть одно серьезное возражение. Ирка отличный психолог и еще, к сожалению, неплохо меня знает. Поэтому просечет. Давай ограничимся приятным застольем, да хоть в том же кабачке Дома кино. Правда, я там давно не был и не уверен, что вспомнят.
— Напомним. Позвоню накануне. А ты передай привет своей «психологине» и не забывай, что отнимать тебя у нее я не собираюсь… Так что вполне можем… дружить.
Турецкий положил трубку, посмотрел в окно на стайку медленно текущих облаков и подумал, что на свете, кроме обилия неприятностей, всякого сволочизма и действительно большого горя, есть немало очень приятных вещей, которым совсем нетрудно придумать хорошее и теплое название. Дружба, например…
Кончился август…
Беспощадную летнюю жару и сизые, дымные туманы, задавившие Москву и ее окрестности, начали понемногу разгонять редкие пока еще дождички, но и они уже обещали смягчить и понемногу очистить атмосферу, дать людям возможность дышать, наконец, не сладковатой, тяжелой гарью, а первой осенней прохладой.
Начались занятия в школах. Ирина с ходу окунулась в заботы своего музыкального училища, где не успели, естественно, завершить ремонт, а потому занятия проходили в разных концах Москвы. Нинка, вернувшаяся с отдыха, подросшая и загорелая, становилась капризной девицей десяти лет от роду, стремительно приближаясь к опасному переходному возрасту.
У Александра Борисовича обнаружились новые дела, которым он и отдавал теперь все свое внимание. Вспоминать о чем-то и сомневаться в правильности тех или иных своих действий не было ни времени, ни, что вернее, желания.
Однако, как поется в известной песне, «ничто на земле не проходит бесследно…». Позвонил Платон Петрович и сообщил, что их общее дело успешно завершилось. Установлены причины аварии самолета, вызванные конструкторскими недоработками, а вопросов к пилотам, летчикам-испытателям, так и не возникло. Еще он сказал, что начальник летно-испытательной службы Василий Петрович Донченко, который больше всех и «болел» за несправедливо оскорбленную память Алексея Мазаева, ходивший едва ли не на самый верх своего, разумеется, ведомства и без устали качавший права, недавно обрадовал Платонова. Вот ведь человек! Он, оказывается, и до Администрации каким-то образом достучался! И там его уверили, что наградной отдел рассмотрел ходатайство летчиков-испытателей, а сам Президент накануне своего ухода в кратковременный отпуск подписал Указ о присвоении Мазаеву звания Героя России. И Звезда Героя будет вручена вдове погибшего в Кремле, в торжественной обстановке, как это обычно происходит, скорее всего, в середине октября. Вот еще бы пенсию положили вдове и детям побыстрее, но тут уж наша неповоротливая система работает. Донченко снова подключил к этому вопросу все свои связи и возможности.
Но суть-то не в этом. В ближайшую субботу, четырнадцатого числа, Алексей Георгиевич Мазаев, будь он живой, праздновал бы свое сорокапятилетие. И в этот день в его квартире соберутся друзья и товарищи покойного. Сам Платонов уже бывал там, по долгу службы, разумеется. А тут Василий Петрович, который, собственно, взял на себя организацию дня памяти, убедительно просил приехать, посидеть со всеми, помянуть друга. Зная, какую роль во всем этом деле сыграл и Турецкий, он просил Платонова уговорить Александра Борисовича тоже подъехать, хотя бы ненадолго. У них ведь и в КБ, и кругом всем хорошо известно, какое влияние на самого Президента оказала его подпись под заключением, написанным им же самим!
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Заложник - Фридрих Незнанский», после закрытия браузера.