несколько пуль, чтобы ему не хватило сил достать свой поганый мобильник. Потом, под угрозой последнего выстрела, последней пули в голову, он как миленький расколется, подскажет, как обезвредить пояс. Тоже ведь живой человек; значит, ничто человеческое ему не чуждо, в том числе и страх за собственную шкуру.
Почти минуту Абросимов рисовал себе картины окровавленного, беспомощно валяющегося на полу человека в защитных очках. Несбыточные мечты. Слишком велик риск – наверняка мерзавец окажется готовым к нападению. Скорее всего он вообще покинул мастерскую и появится в нужный момент из-под земли.
Абросимов набрал номер, но ограничился вызовом служебной машины. Девятаев уже ждал его в приемной, сообщил, что всю ночь не отлучался из офиса в ожидании срочной работы.
– Зайди ко мне, – оборвал его Андрей.
В кабинете он стал интересоваться поясами, взрываемыми по сигналу мобильного телефона.
– Есть такие, слышал.
– Неужели нельзя поставить какой-то экран для сигнала? В конце концов, спуститься в метро – туда ведь звонки не проходят.
– Все это предусмотрено. Я слышал, что микросхема на поясе опрашивается раз в четверть часа – происходит контроль связи. Как только очередной сигнал не принят, включается резервная программа…
Девятаев хотел продолжить свои объяснения, но Абросимов-младший отмахнулся:
– Ясно. А другие способы?
– Может, и есть какие-то. Нужно обращаться в технический отдел ФСБ. Думаете, Никите Анатольевичу такое могут прицепить?
Андрей снова отмахнулся, еще раздраженней, чем прежде:
– Сумеешь незаметно следовать за мной?
– Конечно, – кивнул Девятаев, хотя на лице его было написано полное непонимание своей задачи.
– Мне угрожают. Меня взял в оборот очень серьезный человек. Он знает про сегодняшний обмен и хочет занять твое место.
– Вы обещали ему вернуться с деньгами?
– Я не могу отменить встречу. Бандиты есть бандиты, кто знает, что им со злости взбредет в голову?
– Вам ведь позвонят, чтоб сообщить место. Вы сможете объяснить…
– А ты уверен, что позвонят? Подозреваю, они в этот раз воспользуются другим способом.
– По-вашему, этот человек с ними связан?
– Нет. И в деньгах он не слишком заинтересован, если я хоть что-то понимаю в людях.
На лице Девятаева отразился явный скептицизм по отношению к выводам шефа. «Уж точно не из твоих коллег!» – хотел бросить ему Андрей, но воздержался от бесполезного выплеска раздражения.
Не мент, не бандит. Кто же этот незнакомец, в чьи глаза он пока не смог заглянуть? Сотрудник ФСБ? Если да, то очень нетипичный.
– Держись все время рядом. Будь как можно аккуратнее – за плечами этого субъекта хорошая школа. Если я почесал правое ухо, даже просто дотронулся, значит, я в нем ошибся и дело плохо. Надо браться за оружие и помнить, что он в ответ не промахнется. Шанс только один – с первого раза вышибить ему мозги.
– За этим дело не станет.
– Если я не подал знака, оставайся сторонним наблюдателем. Что бы ни происходило, не влезай.
* * *
Как и требовал человек в защитных очках, Андрей поехал обратно на метро, потом на автобусе. И там и там народу хватало – как он ни старался забиться в дальний угол, его толкали в бок, в спину. От каждого толчка сжималось сердце, в ожидании взрыва мурашки пробегали по телу.
Через секунду-другую сердце снова размораживалось, кровь начинала пульсировать в жилах, потом снова в поясницу влипал чей-то рыхлый живот, чей-то локоть упирался в солнечное сплетение. Ему казалось, он седеет на глазах от этой изощренной пытки, – человек в защитных очках специально ее придумал, чтобы измотать его до предела и превратить в безвольную марионетку.
Еще одним предметом беспокойства были деньги в сумке – обычной, застегнутой на «молнию». Если бы Андрею напророчили, что он когда-нибудь повезет в вагоне метро такую сумму, он бы поверил в это меньше, чем в собственную канонизацию. Но теперь вез – так ему велели.
Эскалатор медленно полз вверх сквозь строй улыбчивых ярких реклам.
– Убери своего кадра, – прозвучал в ухе знакомый голос.
Андрей еще не слышал, как этот голос шепчет. Такой шепот способен напугать больше, чем крик с пеной у рта.
– Какого еще кадра? – прошептал, он не оборачиваясь, – Значит, без моего ведома, я никого не просил.
– Хочешь, чтобы я отправил его восвояси?
Абросимов-младший с удовольствием отдал бы Девятаеву соответствующий приказ. Но как назло, именно о таком условном знаке они заранее не договорились.
– Выходи на улицу и будь поблизости.
– Надеюсь, вы…
– Обязательно. Я буду ласков и убедителен. Доброжелательное давление – вот как это называется.
Андрею пришлось прождать не больше десяти минут. Потом появился его невозмутимый опекун – уже не на такси, а на «Ниве».
– Он жив? – спросил Абросимов, обреченно усаживаясь в машину. – Хоть и не знаю, о ком речь, все равно переживаю за человека.
– Жив, конечно. Завтра сможет приступить к выполнению своих обязанностей.
– А мне можно снять пояс? – спросил Абросимов-младший так, будто это было логическим следствием из последней фразы Слепого. – Я тоже хочу выжить в итоге.
Андрей ожидал, что незнакомец в темных очках захочет пересчитать всю сумму. Но тот отнесся к сумке на «молнии» достаточно равнодушно. Просьба насчет пояса тоже не вызвала у него немедленной реакции. Прежде чем он на нее ответил, зазвонил абросимовский мобильник.
– Андрей Анатольевич, вас тут желает видеть молодой человек, – раздался в трубке голос секретарши. – Говорит, по важному делу. Я знаю, как вы заняты, но решила на всякий случай позвонить.
– Он назвался?
– Говорит, Илья – Дарьи Никитичны друг.
– Потом, не сегодня.
– Говорит, это связано как раз с сегодняшним днем.
Абросимов-младший бросил на Глеба быстрый тревожный взгляд.
– Надо подъехать, – посоветовал Сиверов.
