дороге Вьюрэя. Особи от меня шарахаются, люди не знают, что я теперь один из тех, кто по сути их враг».
Первое, что бросилось в глаза — пустые улицы в разгар дня. Солнца не было, небо затянуло темными тучами, моросил дождик. Людей на улицах города не было. Магазины закрыты, машины не ездили. Светофоры мигали только желтым. Ранн вглядывался в окна домов и заметил, что почти все окна были закрыты шторами. Это наводило на тревожные мысли.
Старая разорванная рубашка начала намокать, но Ранн не чувствовал холода. Он понимал, что это ещё одна особенность вампира — не чувствовать холода или тепла. Ему ещё предстояло привыкнуть к новым ощущениям.
Дом его приемных родителей находился далеко от холмов, южнее, ближе к морю. Ранн преодолел это расстояние за пол минуты, когда на автобусе нужно было бы добираться минут сорок. Чтобы каждый день не мотаться в такую даль, он жил в общаге. Однако все теперь изменилось. Ему необходимо было увидеть своих родителей. Может быть, в последний раз.
Мать открыла ему сразу и тут же расплакалась.
— Ранн, сынок, святые угодники! Что с тобой случилось? Заходи! Заходи же в дом! — пригласила его совсем поседевшая женщина. Ранн переступил порог, не сводя взгляда с приемной матери, которую любил всем сердцем. — Что это? Кровь? И рубашка разорвана. Скажи, наконец, что с тобой приключилось! Йодис звонила и сказала, что ты на какое-то время уехал из города, чтобы участвовать в каком-то проекте. Это правда? Не молчи же.
— Правда, — выдавил Ранн. — Что происходит в городе? Почему улицы пустые?
— Ох, тут такие вещи ужасные творятся. Люди боятся нос совать из своих домов. В понедельник профессора Когана сбросили с крыши университета. Это был вампир. Поговаривают, что он всё ещё во Вьюрее. Ой. А тебя не…
— Нет, мама. Я… меня ограбили, — решил соврать Ранн, осматривая беглым взглядом чистую кухню.
— Ты не заболел? — забеспокоилась женщина. — Ты такой бледный.
Ранн медленно содрал с себя рубашку, вернее, всё, что от неё осталось.
— Устал смертельно. Мне нужно помыться и переодеться.
— Ты голоден?
Ранн посмотрел на кастрюльку, на которую указала мать. Раньше он набросился бы на ее еду с большим удовольствием. Но теперь он не испытывал голода. На данный момент совсем никакого.
— Нет. Я ел. А где отец?
Женщина потупила взгляд.
— У него случился инсульт два дня назад. Он в комнате, но… не говорит и не двигается.
Ранн сорвался с места, толкнул дверь в родительскую спальню и увидел отца, безнадежно лежащего в кровати. Он очень долго смотрел на него, ничего не говоря. Последние месяцы отец чувствовал себя плохо, почти ничего не делал. Врачи запрещали. Ему было за семьдесят. Они Ранна усыновили уже в зрелом возрасте. Однако Ранн, к своему удивлению, совсем не чувствовал ни жалости, ни сострадания. Слёзы не хотели подступать. Какое-то тупое равнодушие. Разве таким должен быть настоящий сын?
Потом он вдруг вздрогнул, осознав одну простую вещь: их сын умер. Сейчас в доме находился вампир — сын Акила. А мать? Кто она?
Приемная мать за это время принесла чистое полотенце. Когда они снова вышли в кухню, Ранн спросил напрямую:
— Где моя настоящая мать?
Поседевшая и ссутулившаяся женщина удивлённо уставилась на сына. Он никогда раньше не спрашивал об этом. Почему сейчас?
— Для чего?
— Ответь на вопрос. Это так трудно? Я хочу знать, где она была всё это время.
— Здесь. Рядом.
— То есть как?
— Помнишь Дафину, которая часто приходила к нам в гости?
— Соседка? Из дома на противоположной улице, у которой была собака?
— Да. Она — твоя настоящая мать.
Ранн помнил ее. С янтарными глазами и короткой стрижкой. Она часто приходила к ним, играла с Ранном. Она научила его читать и писать. Она посоветовала университет… И вдруг его осенило! Отец несколько лет был болен и не мог работать. Мать зарабатывала на жизнь молоком, которое давали две ее коровы, и молочными продуктами.
— Эта Дафина оплачивала мою учебу?
— Она содержала тебя с самого рождения, — честно сказала женщина.
— Тогда почему же я жил не с ней? Почему она отдала меня вам? — Он не кричал, говорил спокойно, хотя по идее внутри должно всё кипеть от негодования. — Если у неё были деньги, она могла воспитывать меня сама.
— У неё не было выбора. — Женщина опустилась на стул. От усталости ноги не хотели ее держать. Она опустила глаза. — Это было ради твоей безопасности. Дафина была очень скрытной, но она знала, как мы хотели ребёнка. Однажды пришла и предложила взять тебя, такую красивую кроху, и заботиться. Мы ни о чем не спрашивали ее, просто приняли тебя. Дафина обещала навещать тебя и давать деньги, и она выполнила своё обещание. Ты рос в честности, никто не скрывал, что мы — приёмные родители.
— В честности? — хмыкнул Ранн. — Я много раз спрашивал, что случилось с моей мамой. Но вы…
— Мы говорили, что ей не повезло. И это тоже правда. Твоё воображение могло нарисовать что угодно. Дафина не хотела, чтобы ты знал о ней.
«Теперь ясно, от чего она пыталась меня оградить», — подумал Ранн. Больше он не стал мучить мать. А к Дафине он ещё наведается однажды. Все самые главные вопросы он задаст уже ей лично.
ГЛАВА 2
Мелания
Глаза Астарота оставались спокойными, когда он смотрел на Меланию, дрожащую от страха. Он сделал к ней два шага.
— Ты хочешь использовать мою силу, чтобы стать вампиром? — в его голосе звучало удивление. — Ты отдаёшь себе отчёт в том, что лишишь себя прежней жизни? Как раньше уже не будет.
Мелания была вне себя от злости.
— Во-первых, — она загнула палец, — вы чётко дали мне понять, что домой я не вернусь. Во-вторых, защиты больше нет. Зуоры нет. По словам Галатии, других магов у вас больше нет. А значит, я в большой беде. Меня достанут везде, даже в «Рен Ультио», потому что охотятся за кольцом. А теперь третье, Астарот, — Мелания подступила к нему ближе, не боясь смотреть прямо в глаза. Они были настолько близки, что если Астарот немного нагнется, их губы встретятся. — Если им удастся отобрать у меня кольцо, я задохнусь. Моя жизнь, как ни крути, висит на волоске. Скажи, что будет с вампиром, если он потеряет кольцо?
Астарот держался аристократично, сдержанно и спокойно. Он не отводил от лица Мелании взгляда, но руки предпочёл сцепить за спиной, чтобы не коснуться ее. А он хотел.
— Ничего, —
