class="p1">– Не сейчас, – прошептала Лакс.
Я снова сжал ей руку, но она не ответила.
Оттолкнув меня с дороги, ворвалась Элен Страттори. Рука Тристы выпала из моей, и Элен, укоризненно вздохнув, принялась осматривать пулевое отверстие. Как будто Триста сама была виновата в том, что в нее стреляли.
И кто? Ее родной брат.
Которого я убил.
Вольф сжал плечо Роджера:
– Публика ждет объявления победителя. Я должен вернуться туда.
– Но он же мертв! – крикнул кто-то.
– Думаешь, я не знаю? – огрызнулся Вольф. – Всем выйти на поклон! Кланяйтесь как можно дольше, продержитесь хотя бы минуту, пока я не придумаю, как нам выиграть время. Может, выступим на бис.
Колетт протянула к нему свои окровавленные руки:
– Шутишь, что ли?
– Если зрители о чем-нибудь догадаются, считай, что мы покойники. Иди, милая. Ей уже ничем не поможешь.
Колетт не сдвинулась с места. Элен Страттори разорвала рубашку Тристы и провела рукой над раной.
Роджер крепче прижал Тристу к себе:
– Переведите рану на меня.
– Ты же знаешь, не могу, – спокойным тоном ответила доктор Страттори, не отрывая глаз от раненой. С помощью своей магии она чувствовала все увечья пациентки, но без согласия Тристы могла лечить их лишь обычными лекарствами. – Колетт, иди. Я сама все сделаю.
Лицо Колетт исказилось. Она вытерла руки полотенцем, а затем поднесла его к алым губам Лакс.
– Идешь?
– Я скоро, – ответила Лакс едва слышно. Никогда еще не видел ее такой изможденной.
Я откинул ей волосы с лица. И почувствовал, какой ледяной была ее кожа. Наверное, от шока.
– Хочешь, принесу воды?
Под руками доктора Страттори раздался стон.
– Триста! – вскрикнул Роджер.
С моих плеч свалился тяжелый груз. Я схватил Тристу за руку, Колетт крепко зажмурилась, и по ее щекам заструились слезы облегчения.
Триста открыла глаза, обвела взглядом Роджера, Колетт, меня. И снова застонала.
– Что со мной?
Роджер еле заметно покачал головой. Только не перед Страттори. Им нельзя ничего знать.
– Пуля прошла мимо сердца и застряла недалеко от легкого, – сказала Элен. – Надо перенести тебя ко мне в операционную.
Слезы застилали мне глаза. Я сжал руку Тристе, и она стиснула мою в ответ.
– Значит, она поправится? – спросила Колетт.
Доктор Страттори отхлебнула большой глоток из своей фляжки:
– Тот, кто стрелял в нее, либо не умеет нормально целиться, либо, напротив, очень искусный стрелок.
Роджер и его тетушки помогли доктору Страттори переложить Тристу на носилки. Та закрыла ладонями искаженное от боли лицо.
– С ней все будет хорошо, – повторял я себе и Лакс. – Слышала?
Триста поправится. Лакс освободилась от Дьюи. И мы все тоже.
Кошмар наконец-то закончился.
Снова появился Вольф и прогнал Колетт прочь. Увидев, что мы с Лакс держимся за руки, он нахмурился еще сильнее.
– Лакс, ты нам очень нужна на сцене.
Она зажмурилась и промолчала в ответ.
Я провел рукой по ее влажным локонам:
– Без нее не справитесь?
– Зрители ждут нового мэра и его невесту. Нам нужно выиграть время. – Он присел на корточки рядом с ней. – Лакс, ты истощена?
Он говорил обтекаемыми фразами. Не знал, насколько глубоко она посвятила меня в дела своей магии.
Лакс пошевелила ногами, но встать так и не смогла. Все ее тело тряслось крупной дрожью.
Я прижал ее к себе, окутывая своим теплом.
– Сэр, она многое пережила.
Вольф недовольно скрестил руки на груди, но ушел без нее. Каждому, у кого есть глаза, было видно, что она на грани обморока.
– Я рядом, – прошептал я, уткнувшись ей в волосы. – Беда миновала, и с тобой тоже все будет хорошо, правда?
– Прости, – выдохнула она.
– Не надо ни за что извиняться. – Невзирая на кровь – ту, что все еще обагряла ее руки и лицо, ту, что была пролита за весь этот ужасный вечер, – я нашел в себе силы улыбнуться. – Теперь ты свободна.
– Он поворачивал время вспять. – Ее веки, затрепетав, опустились, выражение лица стало умиротворенным. Полусонным. – Снова и снова.
– Я знаю, любимая. И что бы он ни делал, мы все равно нашли друг друга.
Ее голос был так тих, лицо так безмятежно.
– Я всегда найду тебя.
Я ласково погладил ее по щеке, и Лакс улыбнулась – расслабленно, мягко. Ушла вся боль, исчезли маски напускной храбрости и безразличия. Ее работа была окончена.
И теперь наконец начиналась настоящая жизнь.
За занавесом пророкотал голос Вольфа:
– Как насчет еще одной песни в честь нашего кандидата?
Публика радостно взревела.
Из-за боковых декораций выглянула Нана и неуверенно спросила:
– Лакс! Можешь выйти?
Я сжал ее руку, подбадривая. Какое бы решение Лакс ни приняла, я заставлю Нану смириться с ним.
Лакс не шелохнулась.
– Лакс! – Я нежно коснулся ее лица. Но Сверкающий Рубин Ревеллей был бледен как полотно.
Как пепел. Как смерть.
Я слегка встряхнул ее за плечи:
– Лакс!
Она не откликнулась.
– Приведите сюда доктора Страттори! – заорал я.
Нана бросила на внучку один-единственный взгляд и отшатнулась.
– Скорее!
Наконец она торопливо ушла.
Нетерпеливая публика принялась скандировать:
– Дью-и! Дью-и!
– Помогите! Кто-нибудь! – Мы были одни. В самый разгар главного спектакля этого сезона рядом с нами никого не оказалось. – Лакс плохо!
Аплодисменты в честь Ревеллей достигли апогея, крики скандирующей толпы звучали все громче и громче. В лучах света, пробивающихся сквозь занавес, плясали пылинки. Крохотные частички кружили над нами в воздухе, опускаясь на губы Лакс. От ее учащенного дыхания они должны были разлетаться в стороны.
Невыносимо медленно тянулись минуты. Пыль оседала, прилипая к вишневой помаде.
– Она не дышит. – Паника лишила меня голоса. Когда она перестала дышать? – Где этот чертов доктор?
Из-за занавеса появились Милли и Колетт. Увидев Лакс, они замерли.
– Помогите ей! – взмолился я. Ну почему никто ничего не делает?
Девушки сразу подскочили к нам. Милли прижалась ухом к груди Люкс, слушая сердце.
Ее глаза встретились с моими, и она покачала головой.
Не может быть. Она делает что-то не так.
Я обхватил пальцами запястье Лакс, стал ждать, когда же в венах заструится жизнь.
Появился Роджер. Его руки все еще были красными от крови Тристы.
– Что тут происходит? Она опять упала в обморок?
Я еще сильнее стиснул ее обмякшую руку.
Милли коснулась ладонью щеки Лакс. Ощутив ледяной холод кожи, она взглянула на меня, и ее глаза наполнились слезами.
– Нет, – услышал я собственный голос.
Милли обернулась к Колетт. В слишком ярком свете ее щеки сияли.
– Мы ее потеряли, – еле выдавила она.
– Потеряли? – повторил Роджер. – В смысле она опять исчерпала все свои силы?
Колетт всхлипнула и согнулась пополам, захлебываясь в рыданиях. Ее плач эхом отразился от гулких стен закулисья.
Нет. Не может быть. Ведь мы только освободились из лап Хроноса, только начали…
Я взял Лакс на руки и прижал к груди. Согреть бы ее, и тогда все будет в порядке. Мы сможем уехать. Или остаться. Дьюи больше нет, и она наконец может жить…
– Джеймисон! Ты меня слышишь?
– Ты ошибаешься. – Крики публики, вызывающей Дьюи на сцену, заглушали мой собственный голос.
Снова появился Вольф и стал раздавать указания танцорам. Увидев Лакс, он остановился как вкопанный.
Наконец-то, наконец-то вернулась Нана с доктором Страттори.
– Она упала в обморок, – объяснил я. – Наверное, переутомилась, выступая под куполом. Тут у нас было довольно суматошно и…
Суровый взгляд доктора Страттори заставил меня замолчать. Она осторожно прикоснулась к лицу Лакс.
Вокруг нас столпились Ревелли. Никуда было не деться от их вопросов, от тихого плача. Они заполняли мою голову, отвлекая от самого главного – нужно было срочно придумать, как помочь Лакс.
Доктор Страттори тихонько охнула:
– Какая странная рана. Магическая. Никогда не встречала ничего подобного.
– Можете ей помочь? – тихо спросил Вольф.
Она коротко покачала головой:
– К сожалению, нет.
– Она просто устала. – Нам всем надо успокоиться. Когда Лакс очнется, ей не понравится весь этот шум и гам.
Я осторожно коснулся пальцем ее губ, снимая пылинки. Доктор Страттори взглянула на меня, и ее
