Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
Подавив подловатое желание ударить ногой в смутно белеющеевнизу лицо, Алексей наклонился, сгреб Бесикова за шарф (краем глаза разгляделгладкие черные волосы, обтянувшие маленькую, словно бы змеиную, совершеннобесовскую голову), приподнял, дал врагу утвердиться на ногах — и с превеликимнаслаждением опять поверг его в горизонтальное положение новым ударом вчелюсть.
Теперь Бесиков угомонился. Лежал тихо, не шевелясь и неделая ни малейшей попытки остановить Алексея. Наверное, попытайся он, и Алексеюпришлось бы убить его… Не пришлось, бог миловал эту тварь.
Перескочив через поверженного врага, наш герой понесся туда,где, как ему казалось, он слышал скрип двери.
Там, где Алексей дрался с Бесиковым, было темно, а здесь —еще темнее. Он бежал, выставив вперед руки, опять сражаясь с ветками, цветами,лианами, и внезапно встретил напряженными ладонями деревянную поверхность.Стенка? Нет, дверь.
Та самая дверь!
Алексей секунду постоял, умеряя дыхание, потом нашарил ручкуи начал приотворять дверь — осторожно — осторожненько, неслышно!
Уличный воздух, коснувшийся лица, показался ледяным послежаркой духоты зимнего сада. Алексей увидел широкое крыльцо, лестницу, и впервое мгновение ему показалось, что беглянка ускользнула-таки, но тут же онувидел стройную женскую фигуру, которая, придерживая одной рукой широкие юбки,а другой подбирая рассыпавшиеся легкие волосы, нетерпеливо пританцовывала укалитки в кованой чугунной ограде, явно готовая улизнуть.
Причем улизнуть дама желала не пешком, а в карете, и Алексейто ли услышал, что ли почудилось ему, что он слышит, как скрипят мелкие камушкипод колесами этой кареты, как храпят нетерпеливые кони, как свистит, вспарываявоздух, кнут кучера. Он знал только, что ее надо остановить, а потому, чтобы нетратить времени на беготню по ступенькам, перепрыгнул через балюстраду крыльца,упал на гравий, почувствовал на миг боль в ноге — острую боль, от которой дажедыхание занялось, — перекатился, вскочил, пробежал, хромая, несколько шагов, сужасом ощущая, что нога подворачивается, не слушается, но тонкий силуэт был ужеблизко, и Алексей в последнем шаге-броске успел схватить ее — не столько длятого, чтобы удержать, сколько чтобы самому удержаться. Набежал сзади, обхватилза плечи — и обмер, потому что в точности так же безжалостно, как ударил онтолько что Бесикова, его ударил неповторимый аромат духов.
Она/ Это была она/.
Какое-то мгновение оба стояли неподвижно, словно не веряслучившемуся. И тут, будто нарочно для того, чтобы у нашего несчастного герояне осталось никаких уже сомнений в том, что он поймал-таки свою недостижимуюмечту, она обеими руками взяла его ладонь, поднесла к своему лицу и осторожнозахватила губами средний палец, проведя языком по луночке ногтя…
И все. И больше уж не было ничего ни в мыслях, ни в сердце,ни в теле, кроме всеохватного желания.
Нет, одна мысль все же промелькнула в воспаленной головеАлексея: “Господи, я плыву, плыву…”
Куда, почему, с кем? Ну, очевидно, с нею!
А она тем временем легко повернулась в его объятиях иобрушила ворох своих прохладных, легких, кружевных рукавов ему на плечи,притянула к себе его голову, пробежала губами по губам — легко, словно пробуяих на вкус или опасаясь испугать. Холодный, скользкий шелк ее платья, прохладаее тонкого тела, его ладони — такие горячие, раскаленные, прерывистое дыханиедвоих… вот губы замерли, слившись, — и вдруг она выскользнула из объятийАлексея, легонько оттолкнув его, совсем чуть-чуть, но этого было достаточно,чтобы бедняга качнулся, оступился на больную ногу, вскрикнул, повалился наземь…и теперь только и мог, что ворочаться на колючем гравии, тщетно пытаясьподняться.
Вот точно так же ворочался недавно в зимнем саду Бесиков,пытаясь схватить Алексея. Теперь ворочался он сам, пытаясь поймать краешеккружевной, взвихрившейся рядом юбки, тонкую щиколотку, обтянутую белым чулком,ножку в голубой шелковой туфельке, но все это лишь мелькнуло рядом — и исчезло,устремясь к карете, которая в это мгновение влетела во двор. Кучер на полномскаку осадил бешеных коней, с запяток слетел лакей, распахнул дверцу, мгновенновыдвинул подножку, склонился в поклоне, подавая руку госпоже, и она уже занесланогу…
— Сударыня, еще шаг, и я вынужден буду убить вас, —послышался в это мгновение спокойный, неумолимый и в то же время до жутилюбезный голос.
Оглянулись все: лакей, кучер, она, и даже наш поверженный вопрах герой ухитрился повернуть голову. И все увидели человека в черной сутане,который стоял, сжимая в руках два пистолета. Оба были направлены на госпожуТайну.
Она медленно повернулась, и Алексея поразило, что этиудивительные глаза, которые он запомнил серыми, прозрачными, словно глубокая,чистая речная вода, сейчас превратились в какие-то темные провалы на ее лице. Авпрочем, ведь кругом было темно, лишь лунный свет рассеивал эту тьму, даотсветы садовых фонарей.
— Что вам угодно? — с трудом разомкнулись ее губы — голосзвучал сдавленно, прерываясь.
— Бумаги, госпожа, — ответил тот, и лишь теперь Алексейсообразил, что разговор ведется по-французски.
— Что? — Она судорожно вздохнула. — Какие бумаги?
— Письмо великого князя Александра Павловича графу фон дерПалену.
— Я впервые слышу… я ничего не понимаю, не знаю… — Онаосеклась.
— Не впервые, мадам. Вы все отлично знаете и понимаете. Ведья говорю о том самом письме, которое было похищено вами из потайного секретерагенерала Талызина, убитого вами и… вашим сообщником.
Она покачнулась, вскинула руки, словно защищаясь, но тут жеуронила их. Лишь на миг она потеряла самообладание. Быстрота, с которой онаовладела собой под этим напряженным взглядом из-под капюшона, под тяжелымивзорами двух оружейных стволов, была сверхъестественной для любой другойженщины, но не для этой. Не для этой!
— Вы сошли с ума, достопочтенный иезуит, — промолвила она схолодноватой, оскорбительной учтивостью. — Если не ошибаюсь, я вижу перед собойпастора Губера… величайшего дантиста нашего времени, не так ли?
Учтивость ее тона мгновенно сменилась откровеннойнасмешливостью.
Руки чернорясника дрогнули. Дрогнули и пистолеты в этихруках, и пальцы на курках.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
