class="p1">— Но ведь ты…
— Я сказала, нет!
— Разбирайтесь между собой сами, — Бэллоуз снова улыбался. Похоже, Энди искренне изумлял его. — Я не могу ни к чему вас принудить, мисс Рэндалл — только предупредить.
— Что вы и сделали, — сказала Диана, снимая со спинки стула сумочку. — Спасибо, мистер Бэллоуз. Я непременно сообщу папе, что вы сделали все от вас зависящее.
Энди задержался, чтобы перекинуться несколькими словами наедине с Бэллоузом. Он догнал ее, когда она уже закидывала ногу, чтобы забраться на сиденье грузовика. Чувствуя себя неловко в этой странной позе, она опустила ногу и повернулась к нему.
— Я хочу сразу предупредить тебя, Энди: никаких дальнейших споров. Если ты собираешься заниматься уговорами, я брошу тебя здесь.
— Я вовсе не хочу препираться с тобой. Быть может, дашь мне сесть за руль?
— Ладно, но только следи за дорогой и своим языком.
Совершенно заткнуть Энди рот было невозможно, но он сделал над собой усилие и на протяжении всего пути только однажды вернулся к больной теме.
— Ларри не осмелится приблизиться к дому днем. Слишком много народа. Если после наступления темноты мы не будем выходить на улицу и стоять у освещенных окон, большой опасности я не предвижу.
Диана воздерживалась от критических замечаний по поводу его вождения, хотя Энди откровенно стремился наверстать упущенное ими время. Но когда они проскочили нужный дорожный указатель, она воскликнула:
— Куда ты едешь? Мы должны были там свернуть.
— Разве я не говорил тебе? Ах, вероятно, запамятовал.
— Ничего ты не запамятовал! Куда ты направляешься?
— Догадайся, — сказал Энди игриво.
— Мне гадать ни к чему. Мы едем в сторону Шарлоттсвилля. Нас там ждут, или ты хочешь свалиться как снег на голову?
— Я позвонил профессору сегодня утром. Он сказал, что будет готов принять нас в… Хм… мы уже опаздываем, — с этими словами он еще поддал газа, и грузовик помчался еще быстрее, протестующе поскрипывая.
Томас Джефферсон не узнал бы ныне родного городка. Теперь это был настоящий город со всеми малопривлекательными чертами современной жизни — огромными универмагами, протяженными пригородами, широкими улицами с закусочными через каждые сто метров. «Хотя, быть может, все это ему и понравилось бы», — подумала Диана. Он обладал как раз таким складом ума. Но едва ли одобрил бы он новостройки при университетском комплексе, чей легкий и изящный центр в традициях классицизма спроектировал он сам. Новые здания были функциональны, но глаз не радовали.
Энди припарковался в неположенном месте, несмотря на возражения Дианы.
— Здесь места для парковки нам вовек не найти, — объяснил он легкомысленно. — Заплатим штраф — твой старик возместит убыток.
Хэндсона — высокого лысеющего здоровяка с пристальными темными глазами — они застали в его офисе. Диана пыталась извиниться за опоздание, но он галантно остановил ее:
— Мистер Дэвис уже объяснил мне ситуацию, мисс Рэндалл. Я отлично понимаю ваши переживания, но могу вас заверить, что в данном случае нет ни малейших поводов для волнений. Останки, доставленные мне на экспертизу, никак не могли принадлежать вашему брату.
Энди оглядел кабинет, словно ожидал, что скелет разложен где-то здесь на рассмотрение специалистов и широкой публики. Разочарованный в своих ожиданиях, он повернулся к Хэндсону.
— Как вы можете быть так уверены? Скелет ведь мужской, не так ли?
— А вам это откуда известно? — Хэндсон посмотрел на него прищурившись.
— Я сделал замеры костей ног. Они такой же длины, как мои, с учетом разложения, разумеется. Таким образом, этот человек был слишком высок для женщины, если мы возьмем пропорции, которые…
— Вот именно: «если», — сказал Хэндсон, улыбаясь. — Вы, вероятно, начитались определенного рода беллетристики, мистер Дэвис. На самом деле все не так просто.
— Я прослушал факультативный курс антропологии и понимаю, что это не просто.
— Ну что ж, ваша догадка — а это, извините, все-таки не более чем догадка — оказалась верна. Есть целый ряд параметров помимо относительной длины конечностей, которые указывают, что скелет принадлежал мужчине европеидной расы, которому было больше восемнадцати, но менее двадцати шести лет от роду. Вместе с тем, а это как раз и важно для мисс Рэндалл, он никак не мог умереть в прошлом году, — он ободряюще посмотрел на Диану. — В нашей профессии принято частое употребление таких слов, как «вероятно», «почти», «по всей видимости», но в данном случае я могу со спокойным сердцем все это отбросить. Этот бедолага пролежал в земле не месяцы, а десятки лет, быть может, даже столетия.
— Сколько именно? — немедленно спросил Энди.
Хэндсон откинулся на спинку кресла.
— Где же, интересно, вы прослушали курс антропологии, молодой человек?
— Э-э-э… Извините, я понимаю, что большой точности здесь быть не может, но я подумал, что вы…
— Я должен быть на заседании ученого совета ровно через десять минут, — сказал Хэндсон, посмотрев на часы. — Поэтому моя лекция будет вынужденно краткой. На разложение костных тканей могли повлиять несколько факторов, некоторые из которых мне не известны: тип почвы, глубина захоронения, материалы, из которых могли быть изготовлены гроб или саван — это только некоторые из них. И все равно я могу безошибочно определить, что скелет должен был пролежать в земле семь-восемь лет, чтобы прийти в то состояние, в котором я получил кости на исследование. Специфические пятна говорят о более длительном периоде. Столетие — плюс-минус пятьдесят лет — это самая точная оценка, которую я могу дать на сегодняшний день, и если не будет особого распоряжения властей, я пока остановлюсь на этом. Как мне хотелось бы надеяться, я разрешил сомнения мистера и мисс Рэндалл, а это была моя главная задача.
Ненавязчиво он давал понять, что разговор окончен. Диана была вполне готова смириться с этим. Энди — нет, но она сумела буквально выволочь его из кабинета профессора. Они уже спустились на этаж ниже по лестнице, когда он вдруг остановился.
— Забыл кое-что, — сказал он. — Ты иди, я догоню.
Присоединился он к ней уже у машины. Ветерок шевелил листок квитанции штрафа под щеткой стеклоочистителя. Энди небрежно скомкал его и сунул в карман.
— Перестраховщик чертов! — сказал он сердито. — «Плюс-минус пятьдесят лет…» И даже за это он не может ручаться.
Диана без споров уселась на место пассажира.
— Так где же ты все-таки занимался антропологией? — спросила она не без оттенка недоверия.
Подвижные черты лица Энди приняли выражение гордой скромности.
— В университете Дьюка. И хочешь верь, хочешь — нет, я был одним из лучших.
Она верила. Энди никак нельзя было назвать невосприимчивым к наукам. Его проблема заключалась в другом: в его возрасте пора было бы уже всерьез заняться каким-нибудь
