– А я думала, вы презираете их.
Азак покачал головой. В сумерках Инос не сумела разглядеть выражение его лица.
– Почему вы так решили?
– Нечто подобное Кар упомянул, когда мы покидали дворец.
Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
– Вероятно, Кар презирает их. Но мне нет дела до того, как он относится к Охотникам на Львов – я питаю к ним жалость. Их отцы правили королевствами, а сыновья будут пасти верблюдов.
– Кстати, о королевствах: вы рискуете, оставляя свою страну без правителя на целых три месяца.
– Нет, пройдет гораздо больше времени, – возразил Азак, но Инос показалось, что она вновь заметила странную нотку в его голосе, и опять припомнила его подмигивание в саду Элкараса. Кроме того, она почувствовала, что Азак предостерегает ее, хотя единственной, кто слышал их разговор, была Кэйд.
Что за дьявольская интрига созревала в уме хитрого джинна? Неужели он в чем-то заподозрил Кэйд?
Внезапно султан поднялся, возвышаясь на фоне неба.
– Мне пора. Пока еще для поединка довольно светло. Кстати, – добавил он, – я терпеть не могу лук.
И он отошел прежде, чем Инос придумала достойный ответ.
Спустя несколько минут она пришла к выводу, что ответить ей нечего.
Наконец на Феерию спустилась ночь.
Лунный свет проникал сквозь плетенные из прутьев стены хижины, и Рэпу не спалось.
Прежде всего, он не привык спать в гамаке.
Во-вторых, мешал храп Маленького Цыпленка.
Еще одной причиной был избыток клопов. Хотя к клопам фавну давно пора было привыкнуть.
Ему предстояло умереть. Слово, переданное ему матерью, стоило дороже, чем его жизнь; впрочем, вероятно, для волшебника ничего не стоила жизнь любого смертного.
Тюрьмы всегда представлялись Рэпу тесными, мрачными каменными подземельями, вонючими и холодными, как подвалы в Краснегаре. Во времена Холиндарна ими пользовались как кладовыми, а иногда там играли дети. Лет в одиннадцать Инос полюбилась странная игра: она приказывала запереть в подвале кого-нибудь из товарищей, затем притворялась, что долго пытает его, и, наконец ему «отрубали» голову. Поскольку отдавать такие приказания она не позволяла никому другому, остальным детям игра наскучила гораздо раньше, чем самой Инос.
Тюрьма проконсула Оотианы ничем не напоминала отвратительные каменные мешки. В хижине было свежо и довольно просторно, и при этом весьма чисто. Вода била ключом из каменной чаши и стекала в отверстие, которое служило уборной.
Таких хижин в лесу было множество, вероятно, они служили одним и тем же целям и располагались на заросших травой полянах. Вполне возможно, они были самыми приятными из темниц всей Пандемии – со свежим воздухом, местом для прогулок и без уродливых каменных стен. Их заменяло пение птиц и солнечный свет.
Хижину окружал незримый барьер. Закрывая глаза, Рэп определил, что он заканчивается у самых верхушек деревьев, образуя купол, напоминающий барьер вокруг всего дворца или же купол поменьше, над замком в Краснегаре. Только человек, обладающий ясновидением, мог узнать о существовании барьера.
Но волшебный шатер не просто преграждал путь ясновидению – его укрепляло заклятие. Комната Иниссо была защищена таким же заклятием, только оно ослабело со временем. Здесь же заклятие было неуязвимым. Как только Рэп направлялся по тропе, он испытывал неудержимое желание повернуть обратно. Если он упорствовал, его одолевала тошнота. Инос часто обвиняла его в упрямстве, но этого упрямства ему недоставало, чтобы сопротивляться колдовству. Рэп просто не мог подчинить себе собственные ноги.
Как просто!
Приятная тюрьма… Рабы-импы приносили пленникам корзины с едой. Их охраняли легионеры, на которых заклятие не действовало.
Просто, но чрезвычайно эффективно.
Его ждет смерть.
Если только прежде его не сожрут комары, фавна будут пытать до тех пор, пока он не откроет кому-нибудь свое слово силы, а потом погибнет, как жители деревни.
А Инос так и не узнает, что он пытался разыскать ее.
Жужжание насекомых, шум прибоя… Затем ветер зашелестел в верхушках деревьев и донес издалека ритмичный стук.
Рэп рывком сел, не удержался в гамаке и с криком вывалился на земляной пол. Гоблин заворочался, забормотал и снова заснул.
Рэп пошарил по полу руками, чтобы найти башмаки, а затем вышел из хижины на поляну, озаренную луной. Ночь была теплой, ясной и тревожной.
Теперь он отчетливо слышал этот ровный стук, долетающий откуда-то с севера, с холма. Помнится, девочка-феери пообещала хлопать Рэпу, пока тот будет танцевать…
Значит, по крайней мере кое-кто из пленников-феери еще жив и находится где-то здесь, в заточении. Светила луна, и они танцевали. Они отбивали ладонями сложный, возбуждающий и радостный ритм, от которого к горлу Рэпа подкатил ком. Этих людей ждала такая же участь, как и его самого, но они были ни в чем не виноваты. Он воровал, был сообщником убийцы, и любой суд приговорил бы его к смерти. А преступление этих людей состояло лишь в том, что они родились на Феерии.
Со слабой надеждой на то, что заклятие не действует по ночам, он направился к тропе среди деревьев. Через несколько минут его покинуло всякое желание двигаться дальше. Рэп остановился в нескольких шагах от волшебного барьера, препятствующего дальновидению.
Ему предстоит умереть.
Как и гоблину, хотя, возможно, он этого еще не понял. Возможно, запрет, наложенный на Рэпа проконсулом Оотианой, помешает ему предупредить Маленького Цыпленка. Он еще не пробовал это сделать. Спешить было незачем. Вероятно, волшебнику Зиниксо понадобится несколько недель или месяцев, чтобы принять решение, но в конце концов он разделается с пленниками – с каждым по очереди.
Приятная тюрьма… Ночные цветы испускали сильный одурманивающий аромат. Гудели насекомые, плескалось вдали море. Ветер подхватывал ритм танца и разносил его по округе. Рэп решил, что на месте Зиниксо он непременно покончил бы с фавном и гоблином, прежде чем убивать кого-нибудь из пленных феери.
Во внезапном леденящем прозрении он понял: это вовсе не тюрьма, а ферма. Пленники-феери в ней заменяют скот, а лес создает для них привычное окружение. Должно быть, здесь их живут сотни, поколение за поколением, обреченные на смерть. Оотиана же намекала – это зло, справиться с которым невозможно.
Он попытался сбежать еще раз, но заклятие оказалось неуязвимым. Изгибы тропы мешали ему развить скорость, и, как бы упорно ни старался, он всегда натыкался на незримую преграду и отскакивал от нее в панике и отвращении.
Рэп уговорил и Маленького Цыпленка совершить попытку бегства. Гоблину не требовался большой разбег, чтобы развить скорость. Сила позволяла ему срываться с места подобно стреле, пущенной из лука, но и он застывал как вкопанный, когда заклятие приказывало ему сделать это. Большая скорость вовсе не была преимуществом. Тропа была изрыта в том месте, где тормозил Маленький Цыпленок, но ему ни разу не удалось приблизиться к барьеру ближе, чем Рэпу.
