итальянских туфель – он надел их впервые с тех пор, как купил дешевенькие кеды. Он притянул к себе Мэдхен, нежно положив ладонь ей на спину, словно собрался закружиться с ней в вихре танго. Она засмеялась, когда он чуть наклонил ее назад. У него возникла эрекция. И ему было наплевать, заметили это обе лесбиянки или нет.
Да, он наденет свою маску для участия в их социальном эксперименте. Но это будет в последний раз. Буквально за одну ночь Бруно обрел жестокую красоту, куда более яркую, чем раньше, перед тем как хирург отворил дверь его лица. Ему захотелось, чтобы кто-нибудь назвал его Флэшменом – почему возникло такое желание, он и сам не знал.
Когда Гэррис Плайбон вернулся с вечерней смены в «Кропоткине», Бруно уже опять переоделся в футболку «ДЕРЖИСЬ» и снял туфли. Шлепая босыми ногами, он присоединился к обеим женщинам в квартирке Плайбона, чтобы отпраздновать будущую акцию – там уже стояли стеклянные банки с красным вином и дымился спасительный котелок с супом. Но к тому моменту, как они с Мэдхен вернулись в квартиру 25, его новообретенное возбуждение улетучилось, и оба мирно заснули. Но он ничего не забыл.
II
Когда Бет и Алисия, направив объектив видеокамеры на Бруно, вывели его из «Джека Лондона», Телеграф-авеню уже была похожа на взбаламученный пруд. Годовщина беспорядков в Пиплз-парке заставила коллективный психоз выплеснуться наружу, смешав в уличной толпе обитателей парка, праведно скорбящих и одиноких инвалидов, помоечных старателей и студентов, туристов и не проблевавшихся с утра пьянчуг. Кто-то, вооружившись мегафоном, толкал старомодную речугу о свободе слова, укладывая штабелями слова, которыми любой в нужный момент мог бы воспользоваться. Никто не слушал оратора. Слова извергались мощным потоком, но в то же время летели мимо цели – как это могло быть, оставалось загадкой. На авеню образовалась длинная пробка, когда кто-то выкатил на середину проезжей части палету на колесиках с укрепленной на ней пятиметровой куклой.
Бруно засунул медицинскую маску в правый карман смокинга, хотя вокруг него сновали люди с закрытыми лицами, вероятно, такие же, как и он, участники сегодняшней акции. На лицах других застыла лишь маска страдания. В нагрудном кармане Бруно лежали мобильный и сорок долларов – все, что осталось из конверта. А в брючном кармане, на удачу, камень из берлинской брусчатки. Если бы он прихватил еще и чемоданчик с комплектом для триктрака, то мог бы освободить квартиру для ее законного владельца, бросив там зарядный кабель для телефона и ворох ношеных футболок и спортивных штанов. Для него это была возможность уйти как можно дальше от «Джека Лондона» и больше туда не возвращаться.
Бет пятилась спиной сквозь толпы, заполнившие тротуар, фиксируя на видео проход мужчины в смокинге, покуда Алисия расчищала путь в людской массе, оберегая спину подруги. Мэдхен с ними не пошла, вместо того она устроила себе маленькое приключение, оставшись в одиночестве за прилавком «Кропоткина», так что и Плайбон мог преспокойно присоединиться к акции.
В полдень Бруно пристроился к шестерым активистам, собравшимся перед шеренгой банкоматов неподалеку от университетского кампуса. Все шестеро были в масках Гая Фокса. По их виду можно было предположить, что они пили всю ночь напролет, потому что все еле держались на ногах, вопили и цеплялись к прохожим, едва ли походя на участников мирной провокации, как ее накануне описывал Плайбон. Но в их компании высокий мужчина в смокинге и лаковых туфлях не привлекал ничьего внимания – как и предполагалось. Он олицетворял изнанку сенсации, оставаясь слепящим силуэтом в толпе, пустым пятном в ярком свете. Его застегнутая на липучки маска надежно скрывала лицо, но едва ли добавляла что-либо к его портрету, а возможно, даже и лишала его отчетливости. Может быть, ему больше бы подошел мешок с веревкой, оставленный в закусочной.
Бруно ввел пин-код, а потом отдал Бет карту и чек вместе с двадцатидолларовой бумажкой, но она вернула ему банкноту.
– Это счет моего отца, так что можешь оставить себе.
Они с Алисией ретировались на противоположную сторону улицы, все еще парализованной пробкой. Бет пятилась и снимала людей у банкоматов. Двое в масках Гая Фокса вступили в перепалку с охранником банка «Уэллз Фарго» – низкорослым мексиканцем, едва ли способным помешать акции. Вряд ли все происходящее могло попасть на встроенные видеокамеры банкомата, но Бруно еще вчера объяснили, что городская система слежения протянула свои щупальца повсеместно, как в казино. Так что даже мимолетная картинка беспорядков естественным образом могла бы стать поводом для публичного разбирательства и протеста, притом что неподалеку также происходили аналогичные, правда, незафиксированные столкновения. В любом случае Бруно был рад, что успешно выполнил свое задание. Стянув маску с лица, он запихнул ее в брючный карман, где лежал его берлинский камень-талисман.
Алисия одарила его сладкой улыбкой, сверкнув золотым зубом, и похлопала по рукаву.
– Ты молодец.
Он почувствовал себя псом, заслужившим лакомство в награду.
– Спасибо.
– Мы разошлем видео, – продолжала Алисия. Бет встала на цыпочки, подняв камеру повыше, чтобы сделать общий план возбужденной толпы. У банкоматов никого не арестовали – досадно! Зато на территории кампуса, у старых ворот Сейзера, вроде бы началось какое-то шебуршение.
– Пойдем туда, проникнешься духом протеста!
– Да я уже проникся, – кивнул он.
Бруно остался один, но тотчас окунулся в атмосферу зарождающегося уличного хаоса, вызвавшего у него желание поскорее сбежать. Усвоенное с детства знание нравов Телеграф-авеню говорило, что главные события начнутся тут с наступлением темноты. Он сам не понимал, так ли уж это важно для него. Сейчас важно было найти дорогу к «Слайдерам Кропоткина», проверить, как справляется Мэдхен с грилем, и вызволить ее, если это требовалось. У въезда на Телеграф появились оранжевые конусы, преграждавшие путь транспорту – и Бруно не мог точно сказать, кто их тут поставил, то ли городские власти, то ли сами активисты. И не он один. Кто-то приволок к конусам усилитель и подключил к нему электрогитару.
* * *
Бруно уже знал в лицо завсегдатаев «Кропоткина», но, одетый в смокинг и без маски, он проскользнул мимо них неузнанным. Заранее объявленные беспорядки не притупили голод любителей слайдеров, которые набежали сюда в обеденный час. Причем особенно много было среди них плотников. Их обслуживал, с характерным щегольством, Гэррис Плайбон, а вот Мэдхен не было видно. Плайбон орудовал за прилавком в полупрозрачной маске Рональда Рейгана – этот сувенир у него остался после собственного номера у банкомата.
– Так-так-так. Вот и наш Дэппер Дэн[80]. Ты
