Немного странно в моём возрасте быть зачисленным на первый курс, – серьёзно произнёс Шторм, поставив кружку на мостик. – Но, после всего случившегося, это единственное место, где я получу то, что мне действительно нравится.
Серые глаза смотрели на тёмную гладь водоёма, а на лице читалась глубокая задумчивость. Заходящее солнце нежно согревало теплом, успокаивая.
– Сейчас я по-настоящему счастлив. – Он отвлёкся от вечернего пейзажа и посмотрел на Катю: – У меня есть семья, есть генерал-майор, которого я, возможно, когда-нибудь осмелюсь назвать отцом, но самое главное – есть ты.
Тишина и пение птиц умиротворяли, создавая ту самую атмосферу волшебства, которой были лишены в городе. Александр потёрся носом о кончик носа Кати. Секунда – и ещё один трепетный поцелуй соединил их губы вместе.
Ладонь Шторма легла на талию девушки. Она обвила руками его шею, заставив полностью развернуться к ней. В этот момент его кружка с «Несквиком» упала в воду.
– Чёрт, – выругался Александр, провожая её виноватым взглядом. – Это была любимая кружка Стаса.
Катя нахмурилась. Ей до сих пор было сложно простить его.
– Ничего страшного, ему долго не понадобится, – проговорила тихо, стараясь не вкладывать в фразу больше эмоций, чем положено. – И не пытайся его оправдывать или ещё хуже – обвинять во всём себя. У каждого своя голова на плечах, и каждого природа наделила разумом.
– Я понимаю это, – ответил наконец Шторм, устремив взгляд вдаль. – Мне просто сложно принять, что тот, кого я всегда считал родным братом, оказался способным на такое. Что им двигало в тот момент?
– Безумие, – не раздумывая ответила Соколовская.
Александр повернулся и встретился с ней глазами.
– У него была возможность остановиться, Саш, но он ею не воспользовался. Рената не раз пыталась вразумить твоего брата, но что сделал он? Избил её, нашёл неизвестно где оружие, сколотил банду и приехал на разборки. Ты сам слышал и видел его в тот день.
– Да, но я слышал его и после, – неуверенно возразил Александр, словно сомневаясь в самом себе. – Он приходил ко мне в больницу перед тем, как его забрали. Стас раскаялся.
– Это не снимает вины за содеянное! – не собиралась уступать Катя. – Если он на самом деле осознал, что совершил, – заработал себе крошечный плюс в карму, но каждый должен отвечать за свои поступки, иначе нужные выводы никогда не будут сделаны. Мы погрязнем в насилии.
Их взгляды встретились.
– Не смотри на меня так. Я вовсе не бессердечное чудовище и искренне рада, что Вадим Петрович принял правильное решение. Шесть лет тюрьмы – вполне заслуженный срок, хотя я бы дала больше: за прошлое и настоящее. – Она поправила непослушную прядь за ухо. – Если бы Стас ответил за то, что сотворил в первый раз, разборок и твоего ранения удалось бы избежать. Зато теперь он будет знать, что за преступлением, каким бы оно ни было, всегда следует наказание – реальное и достаточно суровое.
– Будь твоя воля, – губ Александра коснулась слабая улыбка, – ты бы и Круглову отправила за решётку, да?
Катя улыбнулась в ответ:
– Я не держу на Ренату зла. Честно.
– Вот как!
– Она вовремя одумалась и нашла смелость попросить прощения.
– Но распивать напитки с ней ты точно не будешь. Это факт, – пошутил Шторм, нежно щёлкнув Катю по носу.
– Однозначно. Никогда. К тому же, Стас – наш бессменный Ангел-Правосудия – успел наказать её. Думаю, Круглова теперь будет внимательнее выбирать себе друзей.
– Кстати, ты знаешь, кто её новый кавалер? – спросил Александр, когда, встав с мостика, они медленно направились к коттеджу. Судя по времени, их уже ждали за столом.
– Нет, но в день нашей недавней встречи она сказала, что его зовут Вадим.
– Киреев Вадим, если быть точным, – поправил её Александр.
– И?.. – Катя с неподдельным интересом ждала продолжения.
– Товарищ сержант, помешанный на звании и прямом следовании уставу. Он был со мной в одной команде, когда наша группа выполняла задание в перевалочном пункте.
– Бог ты мой!
– Сам обалдел, увидев их вместе в метро. Надо организовать совместную встречу: у нас с Вадимкой остался незавершённый разговор.
– Как тесен мир, – мечтательно произнесла Соколовская.
– Как несправедлива в его случае Судьба! – улыбнулся Александр. – С её заскоками она разнесёт его слаженную систему правил в пух и прах.
Представив картину, оба громко рассмеялись.
– Кстати, о Судьбе… – Катя остановилась и, развернувшись, положила руки на его талию. – Фемида слепа, Судьба безлика.
Он притянул её к себе:
– У моей же Судьбы есть лицо. И даже имя.
Едва закончил, в Катиных глазах промелькнула лёгкая тень смущения, а на щеках появился румянец.
– Ты – моя Судьба, Екатерина Соколовская, – произнёс серьёзно Шторм. – Та самая, которая дождливым днём семь лет назад отметила меня, как своего любимчика. Та, что искушала, посылая испытания, что закаляла, отсекая ненужное. Благодаря тебе, вместо одного потерянного отца, у меня появилось три наставника, для каждого из которых я – почти сын. – Подняв руку, Александр провёл фалангой указательного пальца по её щеке: – Ты помогла мне найти себя.
Искренность, теплота и любовь читались в его глазах, и если был человек, который мог самоотверженно любить, то он точно достался ей. За какие заслуги? Не знала. Единственное, в чём была уверена, так это в своей безграничной любви к нему, которую сохранила и пронесла через испытания, боль и слёзы.
– Кать, скажи как будущий психолог, – вдруг ушёл от философской темы Шторм. Он понимал, что момент, возможно, был не самый подходящий, но кое-что не давало ему покоя. – Когда человек видит галлюцинации, значит ли это, что он сходит с ума?
Вопрос вогнал Катю в ступор. Внутри зашевелилась тревога.
– Почему ты спрашиваешь?
Молчание.
– Саш?..
– Ночью, накануне разборок со Стасом, я кое-что видел. Вернее… – Он осёкся: как сказать об этом? – Кое-кого видел. Я лежал на мостике у озера, в голове была каша, бардак мирового масштаба. И, когда думал, что совсем потерялся, ко мне пришёл он.
– Он? – Катя растерялась – Кто он?
Александр колебался ровно несколько секунд, а потом уверенно произнёс:
– Кирилл. Я разговаривал с ним. Точнее, это он разговаривал со мной. Мне
