этот момент в его голове промурлыкала Урсула:
– Дело сделано, малыш, другие малыши, те, которые в зеленых одеждах, притащили бельчонку крысу, бельчонок укрепил двери одной из каморок, можем приступать.
– Еще минуту, – мысленно ответил Арман. - Мне нужно закончить разговор и… Как бы предупредить Кати, чтоб она не испугалась?
Генета хихикнула:
– Да на вашей филидской тарабарщине, как еще?
Перевертанс? Ну разумеется. Шанвер подозревал, что Катарина понимает тайный мужской язык, Урсула была в этoм уверена. Самое время проверить подозрения, но так, чтоб Чума ни о чем не заподозрил.
Арман с усилием вернулся к беседе с девушкой.
– … я стал готовиться к поступлению в Заотар и учился общению. С ним у меня были определенные проблемы, из-за проведенного в уединении детства, я долго не понимал, как чувствуют и думают другие люди. Пожалуй, эта проблема осталась у меня по сей день, мне сложно считывать чужие эмоции, я часто ошибаюсь в оценках ситуации.
Это было правдой, которую Шанвер никогда прежде не произносил, он встал, забрал у Кати щетку, положил ее на стол и взял обе ладошки Катарины в свои:
– Это что-то вроде извинений,иногда мне нужно просто ответить прямо, не ожидать, что я сам обо всем догадаюсь…– Девушка дрожала, ее взгляд затуманился, ноздри тонкого носика дрожали, Арман перешел на перевертанс: – Ты одержима, милая? Сожми руку, если да.
Εго ладони немедленно стиснули, так быстро, что Шанвер улыбнулся:
– Не бойся, скоро все закончится, обещаю.
Кати выдохнула и неуверенно проговорила:
– Демон прячет от меня сосуд, без него мне не прервать слияния.
Не только понимает, но и говорит. О, как же ты великолепна, моя… Стоп, соберись, успокой бедняжку.
Он попытался, даже успел произнести несколько слов, но Кати вздрогнула, зажмурилась и с тихим всхлипом впилась в его губы жадным поцелуем.
Арман был всего-навсего человеком, не святым и даже не схимником древности, не ответить на страсть он не мог. Но, что непременно принесет ему звание святого покровителя в отдаленном, как он надеялся, будущем…
Ах нет, святость отменяется, отстраниться от Кати было не его, Армана, решением, в покои вошла Мадлен де Бофреман, и Шанвер почуял ее присутствие раньше, чем осознал,тело сработало прежде разума.
Α эту-то за каким Балором сюда занесло?
– Урсула. Почему не предупредила? – раздраженно подумал Арман.
– Спокойно, малыш, все под контролем, бельчонок будет здесь с минуты на минуту
Мадлен разыгрывала оскорбленную ревность, знакомая пьеса, и порядком надоевшая.
– Кажется, я вам помешала? Так продолжайте, я подожду! – Бросила она реплику, уселась с добродетельным видом на кровати.
«Набросить на нее «грезы Морфея» и заняться Кати?» – подумал Шанвер.
– Не вздумай, – предупредила Урсула, – мышкой займется бельчонок, он почти здесь.
Арман облегченно выдохнул. Бофреман высокомерно цедила:
– Да будет тебе известно, дорогая, что напялить на себя подобную тряпку – все равно, что носить на груди табличку: «Я без белья!»
Это о платье? Шанвер рассмеялся:
– Мадлен, дорогуша, я куплю тебе точно такое. Так что там у тебя?
Бофреман не оскорбилась, как будто не заметив расчетливого унижения, капризно протянула:
– Пусть эта… сначала уйдет.
Жалкая попытка вернуть себе главную роль, Арман покачал головой, искоса наблюдая за Катариной,та явно готовилась к побегу.
– Все, Лузиньяк здесь, - сообщила Урсула, – выпускай мышку.
Бофреман говорила уже на перевeртансе, спрашивала, где Лелю, обвиняла Армана.
Генета промурлыкала:
– А пахучую нашу невесту лучше придержать, нечего ей лицезреть меня во плоти.
Катарина выскользнула в гостиную, там что-то происходило, но Шанвер сосредоточился на Мадлен. Так, прекрасно, пусть вот так и сидит ещё некоторое время. Раскачать? Да куда уж больше. Бофреман буквально вибрирует от чувств.
Арман действительно с трудом считывал сложные эмоции, но с Мадлен происходило что-то из ряда вон выходящее.
– Погоди, - Шанвер сел рядом с девушкой на кровать, – давай ты просто спокойно мне расскаҗешь, что чувствуешь, и как сделать так, чтоб тебе стало хорошо?
Тут дверь спальни с грохотом захлопнулась,из-за нее доносились крики и шум борьбы, Мадлен взвизгнула:
– Да что там происходит?
– Тсс… – Арман погладил ее черные как ночь волосы. – Наверное, Лузиньяк напился и буянит, погоди…
Гадливости он не ощущал, раньше, когда ему казалось, что они с Мадлен любят друг друга, он часто точно так же гладил ее по волоcам, сочувствовал ее отроческим поражениям, разделял радость побед. Они ведь и в самом деле долгие годы были друзьями.
Тело девушки расслабилось, она привалилась к плечу Αрмана, всхлипнула:
– Я устала, дорогой, смертельно устала, все происходит не так, в неправильном порядке. Больше не могу, нет сил…
– Что я могу для тебя сделать?
Несколько долгих мгновений Шанверу казалось, что Мадлен вот-вот раскроется, и они, наконец, поговорят начистоту, но та, после паузы, раздраженно фыркнула:
– Ты? Ты можешь?
Бофреман картинно расхохоталась и смеялась до тех пор, пока смех не перешел в истеричные рыдания. Арман отодвинулся, чтоб сплести лечебную мудру.
– Нет, нет, – Мадлен замахала руками, - сейчас все само пройдет, прости, дорогой, ещё минуточку.
Шанвер подождал, хотя желание сорваться с места и бежать к Катарине буквально разрывало его на части. Бофреман промокнула слезы платком, расправила ткань на коленях, аккуратно ее сложила и спрятала за манжету рукава.
– Α, знаешь, дорогой,ты кое-что можешь для меня сделать, осуществить напоследок заветную мечту. Обещай.
Это «напоследок» неприятно кольнуло. Неужели Мадлен решила покончить
