Чиков и Ник, оба очень бледные, нырнули в кубрик; Арчи взглядом нашел в глубине Ицхака Шадули.
– Профессор! А вас я попрошу выбраться на воздух.
Старик, отнюдь еще не немощный, повиновался; ему помогли выбраться в кокпит. Арчи сразу же вогнал на место брандер-щит и наглухо задвинул люк. Теперь кубрик был закрыт. А тем, кто остался снаружи, ничего не мешало.
Даже стоя у борта и держась за леер Ицхак Шадули был ниже, чем Арчи, оставшийся в кокпите. Седые волосы старика трепались на ветерке, а изрядно ношенные брюки пузырились на коленях. Профессор, кажется, понял что его ожидает. Он не паниковал и не трясся. Он просто печально смотрел вдаль, на невидимый отсюда берег. На подернутый дымкой горизонт.
– Все равно, – проскрипел Шадули, – это прекрасный мир. Хоть и населяют его несчастные люди.
– Мне кажется, своей работой вы сделали мир еще несчастнее, профессор, – глухо заметил Арчи, вынимая нож.
– Ни черта вы не понимаете, молодой человек. Ни черта. Человек сто в этом несчастном мире понимают, насколько этот мир несчастен. Вряд ли больше ста.
– И кто же эти люди? – сдержанно поинтересовался Арчи.
– Ученые. Старые грибы, вроде меня. Все, кто пожил достаточно долго и сумел понять достаточно много.
– Зачем вы делали волков для Варги, профессор? – в лоб спросил Арчи. – Уж не затем ли, чтобы сделать мир еще несчастнее?
Шадули неожиданно рассмеялся, словно Арчи сморозил несусветную глупость.
В этот миг люк, сухо шорхнув в пазах, отъехал к основанию мачты и из кубрика показалась рука с иглометом. Рука гуляла и подрагивала. Генрих выстрелил мгновенно и, естественно попал – у него рука гулять и не думала. Горе-стрелок заполошно взвыл и, грохоча, обрушился с трапа; игломет, вышибленный из кулака, застучал по палубе и чуть не соскользнул за борт.
– В следующий раз буду стрелять в голову, – предупредил Генрих. – Если еще есть оружие лучше сразу выбрасывайте.
В кокпит вылетел еще один игломет, такой же миниатюрный, на четыре иглы.
– Все, больше нет, – срывающимся голосом сообщили изнутри.
– Закрыть люк, – велел Генрих.
Люк закрылся.
Профессор прекратил созерцать дали и повернулся лицом к Арчи.
– Их… тоже?
Арчи кивнул. Только кивнул.
Что-то заставляло его медлить, заставляло говорить с этим миниатюрным аморфом, годящимся Арчи что в отцы, что в деды.
– Ну, меня – понятно. А их-то за что?
– Они видели, как вы сделали волков для Саймона Варги. Есть риск, что они сумеют повторить это.
Шадули пожевал вялыми старческими губами.
– Молодой человек, чтобы вырастить матрицу на базе готовой генетической вытяжки хватит знаний биолога-старшекурсника. А уж вырастить клона сможет и школьник, если хоть раз открывал соответствующий учебник.
– У меня приказ, профессор. А приказы я не обсуждаю. Я их выполняю, даже если мне самому противно.
– А вам противно? – с интересом спросил Шадули. – Черт возьми, мир еще несчастнее, чем я надеялся! Молодой человек, вы ведь можете с ума сойти, если убьете всех нас. Вам себя не жалко? Вы сойдете с ума ради пустоты. Ради призрака, в которого все верят, но которого никогда не было. Впрочем, чего это я…
Арчи в первый миг хотел сказать, что убивать ему уже приходилось, но вместо этого зачем-то попросил:
– А нельзя ли поподробнее насчет призраков?
Шадули насупился и отвернулся.
– Подите к черту, душегуб. Давайте, доставайте свой самострел или что там у вас.
– И все таки? – настаивал Арчи.
– Таким как вы – все равно не понять.
Арчи сглотнул и заметил:
– Может быть, как раз именно я и пойму…
Наверное, в голосе агента де Шертарини прозвучало нечто такое, что заставило Ицхака Шадули пересмотреть свое мнение.
Старик повернулся и долго-долго глядел Арчи в глаза.
Что-то он там разглядел. Может быть, боль. Может быть, тоску. А может быть – веру.
Во всяком случае, он начал рассказывать.
– Мне не страшно было делать волков для Саймона Варги, потому что человечество всегда было и остается доселе цивилизацией хищников. Мы волки, молодой человек. И вы волк, и я волк, и в комнате на этом катере все волки, и любой человек на Земле остается волком. Ген хищника, ген волка – это сущий бред, для любого мало-мальски сведущего генетика это очевидно. Биокоррекция тысяча семьсот восемьдесят четвертого года была отчасти грандиозной мистификацией, отчасти – глобальным сбором генетического материала. Ну, еще массовой прививкой от эпидемии энтерита.
– То есть, как это бред? – не понял Арчи.
Шадули устало махнул рукой:
– За агрессивность не может отвечать один ген. Это размытый признак, это не программируется. Во всяком случае, я бы не взялся. Как бы вам попонятнее объяснить… Это все равно что путем генной инженерии отучать людей кушать мацу или крендели с повидлом. Потому и бред.
– Отчего же генетикам не рассказать об этом миру, если это очевидно? – недоуменно спросил Арчи.
– Видите ли, в том-то и состоит гениальность группы, которая затеяла и провела биокоррекцию. Несколько поистине виртуозных ученых состряпали достаточно убедительное научное обоснование. Неверное по сути, не работающее, но выглядящее невероятно убедительно и правдоподобно. Подавляющее число биологов в него и верят. Понять что оно ложно сумели лишь те самые сто человек в мире, о которых я недавно упоминал. Для этого нужно полвека жить наукой и разбираться во многих вещах… ну, хотя бы, как я. Любой, совершенно любой человек на Земле в состоянии убить ближнего своего. И одного, и двоих, и десяток. Никаких обоснованных препятствий для этого нет. Просто наш мир так устроен, что люди верят: убьешь – сойдешь с ума. По настоящему верят. Поэтому и сходят. Самовнушение в масштабах планеты. Просто и жутко, потому и работает уже двести лет. Вы, вот, к примеру, уже убивали людей?
– Убивал, – честно признался Арчи.
– Что-то не похожи вы на сумасшедшего.
Арчи беспомощно поглядел на Генриха.
«Мы – волки, – подумал он. – Мы все – волки. Как все просто…»
– Варге я просто морочил голову, хотя честно делал работу в неуспехе которой был заранее стопроцентно уверен. Попутно я проводил собственные исследования, имеющие и кое-какую реальную пользу для людей… Даже в журналах кое-что обнародовал. Я не знаю – сумел бы выбить ассигнования на эти исследования, не работай я на Варгу.
– А почему мы должны вам верить, профессор? – спросил Генрих как всегда отстраненным тоном.
– Да не должны вы мне верить, – отмахнулся Шадули. – Я и не рассчитываю, что вы мне поверите. Именно потому не рассчитываю, что наш мир несчастен.
