Интересно, как все принимают врачи, медсестры, санитары? Кэсси представляет, как у целого отделения пациентов внезапно проясняется ум. Санитары вооружены медикаментами, дополнительными к тем, которые уже назначены. Система ухода, контроля, конфиденциальности начинает трещать по швам, когда пациенты, обретя действительность заново, требуют контакта с внешним миром.
Она ждет, и планшет скользит в ее вспотевшей руке.
Когда Алан говорит, он произносит ее имя. Голос у него такой же, как и всегда. Она слышит свое имя, произнесенное его голосом, и все остальное теряется за пульсацией ее крови.
– Ты узнаешь меня, – говорит она.
Они разговаривают несколько часов, или им так кажется.
– По тому, как ты выглядела в своем армейском платьице, я понял, что ты сильная. Не сомневаюсь, ты из кавалерии.
– Я всегда верила в тебя. И никогда не прекращала верить.
Он еще не готов к встрече с ней. Не узнает себя, так он говорит ей. И это нормально. Она чувствует то же самое. Ее смущает мысль о нем в этом теле. Хочется услышать его прежний голос и увидеть его тоже прежним… молодым человеком, которого она так хорошо знает. В конце концов, она так долго ждала. Когда он будет готов?
– Скоро, – говорит он, и ответ успокаивает ее, приносит радость.
Он идет на поправку. За всем, что он говорит, ей слышится обещание. Скоро они будут вместе, и годы, которые они провели по отдельности, исчезнут навсегда, будто их никогда и не было.
Они увидят друг друга. Не сегодня, не завтра, но, возможно, послезавтра.
Пока Мэг готовит ужин, Кэсси читает детям сказки на ночь. Сначала книжку с картинками, выбранную Эллой. «Совенок, который не хотел летать».
Кэсси тихонько постукивает указательным пальцем по яркой обложке:
– Это мама выбрала для тебя сказку?
– Нет, – отвечает ей Элла. – Я сама выбрала ее. Это моя любимая книжка.
Финн приносит книгу о динозаврах. И Кэсси узнает в ней ту, что послала ему на шестой день рождения.
– Финн, скажи честно, мама выбрала эту книгу, чтобы я почитала ее тебе?
– Нет, честно. Это моя лучшая книга.
В кухне ее ждет бокал вина, на том же самом месте, где утром стоял апельсиновый сок. Поймав солнечный луч, вино становится густым и медовым. Мэг сидит напротив. Между ними – подставка для торта, уставленная чудесными пирожными. Покрытыми, словно сверкающими драгоценностями, глазурью, розовой, голубой и желтой, и увенчанными блестящими красными вишенками.
– Похожи на те, из нашей книжки, – говорит Мэг. – Помнишь ее?
– Со сбежавшим слоном?
Мэг права. Пирожные, которые они с Эллой и Финном испекли, прямо как с картинок из той старой книжки. Есть с кем вспомнить. В груди становится тепло. Она указывает на зонтичное растение в углу, похожее на другое воспоминание, точно такое же, высокое и широкое, как ее собственная шеффлера. От вида этого растения она становится совершенно счастливой. Единственное отличие: эта шеффлера цветет. Красивыми, нежно пахнущими цветами всех оттенков оранжевого, с пухом тычинок.
– У меня точно такая же! – восклицает она, обращаясь к сестре.
Им не нужно говорить о том, что было раньше. Оно прощено и забыто. Его никогда не было.
– Можешь моргнуть для меня? Можешь открыть глаза?
Глупый вопрос. Конечно, она может открыть глаза. Утро. Листья танцуют на потолке, солнечный свет и тени. Она откидывается на подушки, оглядывается в поисках того, кто пытался разбудить ее. В спальне никого больше нет, но снизу доносятся звуки завтрака. Она надевает джинсы, свою великолепную футболку «Счастливые будни прекрасно», кардиган. Глубоко вдыхает, раскрыв рот, пытаясь уловить запах ландыша, но аромат уже почти незаметен.
В кухне стакан апельсинового сока блестит на солнце.
Дети идут всю дорогу до «Хорошего парка» без жалоб. Мерцающий голубой, сочный ярко-зеленый. Ветер колышет деревья. Кэсси съедает половинку своего мороженого, остатки отдает Финну, недоеденные хлопья – Элле.
– Только маме не говори! – Ее рот измазан дешевым шоколадом, из тех, что не тают.
Днем они пекут пирожные. Расставляют их на подставке для торта: пастельно-розовые, желтые, голубые. Прямо как с картинки из книжки со сказками.
Когда она говорит с Аланом, ее планшет – как волшебная лампа, и он появляется, словно джинн. Бестелесный и все-таки настоящий: она видит его не юношей, каким он был, но молодым мужчиной, каким он мог бы быть. Мужчиной, каким все еще может стать. Все еще золотистым, все еще сияющим, с веером морщинок в углах глаз и пятном синевы под ними. Его челюсть немного расслабилась, стала немного тяжелее.
Она скоро увидит его. Не сегодня, не завтра, но, возможно, послезавтра.
Они разговаривают несколько часов, или им так кажется.
* * *
Три сказки на ночь, а Элла не хочет спать.
– Нет, не конец, давай придумаем продолжение, – говорит она. Сморщив носик, она закрывает глаза. Ей очень нравилась эта игра. Кто бы мог подумать!
В бокале Кэсси отражается вечернее солнце. Цветы на зонтичном растении увядают, их лучшее время прошло.
– И как долго это будет продолжаться?
Кэсси переворачивается на другой бок и глубже забирается под одеяло. Она с радостью подождет, говорит она ему. Пусть не сегодня, не завтра. В конце концов, она так долго ждала.
– По-моему, мы должны отвезти ее в больницу…
В больницу, сейчас? Алан готов к встрече с ней? Она открывает глаза. В комнате никого нет. Листья-тени танцуют на потолке.
Сегодня утром звуки завтрака внизу приглушены, словно стараются не разбудить ее. В голове единственная мысль – об апельсиновом соке: ей вдруг страшно хочется пить, будто уже несколько дней во рту не было ни капли воды.
Джинсы. Футболка. Надпись вверх ногами: «счастливая вечная жизнь».
Она напрягает слух, пытаясь уловить звук кипящего чайника, звон тарелок, ножей, вилок и ложек. Но везде тишина. Все молчит. Будто она одна в доме, будто все покинули ее.
Она поворачивается к зеркалу спиной и читает…
УЛЫБНИСЬ И СПИ-И-И
Дрожащими руками она берет планшет. Звонит Алану. Слышит, как он все тем же голосом произносит ее имя.
– Почему ты ответил? – спрашивает она.
– Потому что ты позвонила мне.
– Но почему не администратор?
– А, ты про это, второстепенные детали, о которых не стоит и говорить. Не обращай внимания!
Но теперь она начала замечать эти детали и уже не может оставить их без внимания.
– Шоколад не тает.
