язвительный и вообще несу полную чушь… Вот, например, сейчас. — Я тяжело перевел дыхание, не сводя глаз с Дениса. Он внимательно слушал мою исповедь, все время порываясь перебить, но ничего не говорил. Теперь же он улыбался, но как-то горько и вымученно.
— Понимаю, что ты хочешь этим сказать, — ответил Дэн. — Но это ничего не изменит. Я все это про тебя давно знаю. Без этих твоих «недостатков» ты был бы не ты. А я люблю тебя. Всего. И все твои хорошие качества, и все твои закидоны. Не надо пытаться раскрыть мне глаза, это не поможет.
Я не сразу понял, что он имел в виду со своим «ничего не изменит», «не поможет». А его «люблю» вновь заставило мои уши вспыхнуть. Когда до меня дошло, что он хочет мне сказать, появилось резкое желание треснуть его по макушке. Но сил хватило лишь на то, чтобы крепче сжать его запястье, когда Ветров вновь собрался встать.
— Ты. Дубинноголовый. Осел, — злобно процедил я. — Почему ты опять все решаешь за меня, а? Взял, разогнался, а мне даже маленькой форы не дал! Раз ты знаешь, что я торможу, то мог бы это во внимание принять! Вообще, чего это я перед тобой распинаюсь? Ты тоже не дар небес. Давай, иди отсюда. Езжай в Москву, в Сочи, да хоть в Токио. Мне все равно. Возиться еще с тобой. Иди-иди!
Я отпустил запястье Дэна и скрестил руки на груди, обиженно отворачиваясь к стенке. Ветров с минуту еще посидел на краю койки, а потом я почувствовал, как матрас распрямился. Дэн сделал шаг в сторону, и я тут же развернулся, хватая его за край футболки.
— Ну куда же ты пошел?
— Котов! — не выдержав, взревел Денис. — Ты не человек, а черт знает что!
— А ты?! Тоже мне рыцарь круглого стола! Сделал дело и в кусты? Если у меня будет ребенок, я все ему расскажу, какой у него папа негодяй! Пусть знает!
— Какой еще ребенок? Ты парень!
— Похоже, это волнует только тебя! — Я все еще растягивал его футболку, а Денис пытался вырвать ее край у меня из рук. — То есть это мой самый главный недостаток?
— Это не смешно, Котов! Вообще, забудь все, что я тебе говорил. Не люблю я тебя, доволен? — с этими словами Дэн резко дернулся к двери.
Край его футболки выскользнул из моих рук, и я, потеряв равновесие, свалился с койки на пол. Тело вновь предательски заломило. Я заскулил, пытаясь подняться, но тщетно. Ноги дрожали, спина ныла.
— Витя! — воскликнул Ветров, останавливаясь почти у самой двери. А затем развернулся и бросился ко мне, падая рядом на колени и приподнимая меня за плечи. — Ты как? С ума сошел, что ты творишь?
Я вцепился в плечи Дениса, сминая ткань и крепче прижимаясь к парню.
— Не уходи, — сдавленно прошептал я. — Знаешь, какой мой самый-самый большой недостаток? Я эгоист. Просто ужасный. Я не хочу, чтобы ты уезжал! Хочу, чтобы ты остался! Ты думаешь, что будет лучше, если ты уедешь. Но это ложь! Хуже будет нам обоим. Тебе, потому что ты меня любишь. А мне… мне… Мне будет плохо, ужасно, невыносимо, если тебя не будет рядом. Потому что то, что я испытываю… Ты меня только не торопи, пожалуйста. Я не знаю, как это назвать. Ты больше для меня, чем одногруппник, чем друг, чем любовник…
Мой голос то срывался, то шептал, и пальцы нервно мяли ткань футболки на спине у Ветрова. Что-то еще не давало мне покоя. Чего-то недоставало. Но сейчас меня это мало волновало.
— Витя. — Денис провел рукой по моим волосам, и от этого привычного, родного жеста по спине прошлись приятные покалывания. — Я же не железный.
— И не надо таким быть.
Я приподнял голову и встретился взглядом с Денисом. А потом сам осторожно коснулся губами его обветренных губ, крепче обхватывая Ветрова за плечи. Если в первую секунду Дэн слегка опешил, то сейчас уже он прижимал меня к себе, перехватывая инициативу. Его теплый язык скользнул по моим щекам, потом к подбородку, а потом вновь накрыл мой рот. Этот поцелуй с соленым привкусом был особенно горячим.
— Не увлекайся, — прошептал я раскрасневшимися губами, тихо застонав. — Мы же в универе.
Словно в подтверждение моих слов, за дверью послышались шаги. Мы резко отлипли друг от друга. Ветров быстрым движением взвалил меня обратно в койку, отчего она жалобно скрипнула, а сам отошел к столу. Мы оба попытались натянуть самые невинные выражения лица, хотя просто давились от хохота.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась наша Тамара Алексеевна. Вид у нее был как у быка на родео. А мы с Денисом тут явно выступали в роли красных плащей. Где-то за ее спиной маячила медсестра, которая не могла попасть в свой кабинет.
— Вы оба! — указала на нас куратор. — Никогда у меня еще не было таких студентов, из-за которых бы так болела голова. Что ни неделя, у этой парочки новые приключения!
— Тамар Алексеевна, а я тут при чем… — хотел вставить Денис.
— С тобой, Ветров, вообще была отдельная история, — перебила его преподавательница. — Да и там без Котова не обошлось. И да, почему это до меня доходят сведения, что ты забираешь документы из вуза, а я об этом ни слухом ни духом?
— Тамара Алексеевна, да ничего я не забираю! Откуда такие новости?
— Но как же… — заметно поубавила свой пыл Тамара Алексеевна. — Ты не уезжаешь в Москву?
— Нет. Это мои родители переезжают, без меня.
— Вот как, — протянула преподавательница, а Надежда наконец втиснулась в медпункт.
— Витя, ты как себя чувствуешь? — обратилась она ко мне.
— Точно, Котов! — вспомнила и обо мне Тамара Алексеевна. — А вот этот товарищ вообще постоянно мое терпение испытывает. Благодаря ему я точно не скоро в старческий маразм впаду. Вечно у него все не слава богу, в первый раз после освобождения пошел на физру — и опять!
— Алексей Иванович просит написать ему освобождение до конца года, — вставила медсестра.
— Полностью с ним согласна и подписываюсь под каждым словом.
— Надо еще родителям позвонить, пусть они заберут мальчика.
— Нет, не надо, пожалуйста, — подал голос я, садясь на матрасе. — Со мной все в порядке. Маму же просто удар хватит, еще одного раза она просто не выдержит.
Куратор задумчиво пожевала губу и посмотрела на Надежду Петровну в поиске совета. А потом махнула рукой.
— Но если станет хуже, немедленно обратитесь к врачу, — велела медсестра.
Я на все только кивал.
— Так, а вот ты, Денис, отведи Витю домой и глаз с него по
