согласиться со своими же словами, что и он тоже изменник, подобно тем, кого он без доказательств величает предателями и изменниками, а потому, допуская ловкость пера, преподносит нам новость о себе: «А когда грянет час и мы, старые офицеры, не изменившие присяге…» Как это понимать? что и Вы, значит, в их числе? Но ведь это же неправда, так как Вы и Ваш полк присягали Временному правительству!
Стр. 53. Объявление генералом Корниловым Государыне Александре Феодоровне о Ее положении под арестом.
Здесь приведено то, что имеет два освещения: одно, если читать, как приведено автором книги, конечно – с определенной целью произвести на читателя ложное впечатление, и другое, преподнесенное в связи с общей обстановкой, окружавшей происходившее тогда, что обычно принято делать в военной среде при разборе операций, для ясности.
Первое ясно и понятно. Только на одно здесь нужно обратить внимание, на демагогический прием вынесения автором своего приговора без значения времени и обстановки.
Для того, чтобы здесь приступить к освещению происходившего с генералом Корниловым с учетом времени и обстановки, то я должен сказать о том, кто эту обстановку преподносит читателю и с какой точки зрения, то есть – о себе.
В составе 45-й пехотной дивизии 5 июля 1917 года я попал в Петроград для подавления первого восстания большевиков, где я, соприкасаясь с активными силами различных направлений, как говорится – по свежим следам, выяснил роль генерала Корнилова при объявлении приговора Государыне Александре Феодоровне. А наше соприкосновение с аппаратом управления столицы давало нам возможность наблюдать всю хамскую, кровавую расправу революции со своими врагами. В дни пребывания генерала Корнилова на должности командующего Петроградским Военным Округом, в окружении Керенского взяла верх группа благоразумных, и генералу Корнилову были вручены бумаги для объявления Царской Семье положения Их под арестом. Здесь генерал Корнилов попадает в положение, подобное Великому Князю Николаю Николаевичу в 1914 году, оба должны были, по занимаемой ими должности, исполнить решение государственной власти: первый – объявить приговор Государыне, а второй – двинуть в Восточную Пруссию две армии, не закончившие формирование по мобилизации, несмотря на то, что это обоих тяготило и они заранее знали, что многие будут их за это осуждать.
Теперь перейду к рассмотрению обстановки, которая сложилась при вручении генералу Корнилову бумаг для объявления Государыне положения Ее под арестом.
Факт отречения Государя и все попытки найти Ему наследника провалились и сделали армию законопослушной. С врагами революции расправа была одна – мученическая смерть. Всей своей жизнью генерал Корнилов доказал, что он к выполнению своего долга шел прямо и в выборе способа исполнения преследовал только пользу для России. Самое главное в этой трагедии тогда было спасение Семьи Государя от смерти, но, как это ни печально, решение Временного правительства не склонялось к этому. Оставалось трагически попавшему в этот водоворот генералу Корнилову два выхода: отказаться от исполнения приказа, за что он, безусловно, мученически был бы ликвидирован, или, заранее приняв на себя тяжелый крест от хлестких критиков, подобных автору данной книги, проснувшихся только в эмиграции, в доступной для того момента степени смягчить участь Царской Семьи, так как при его отказе это с удовольствием выполнили бы представители «красы и гордости революции» из Балтийского флота, с приемами, многим из нас хорошо известными, а возможно и с роковым исходом. Генерал Корнилов от начала и до конца был врагом Керенского, а поэтому был всегда под контролем, текста объявления приговора изменить не мог, но превратил все это в сухое исполнение приказа правительства и этим избавил Семью Государя от ужасных последствий издевательства. Теперь можно сочинять все, что угодно, но пока живы свидетели тех дней и они передают, что они сами видели, знали и слышали тогда.
В 1919 году я с поручиком Андриановым был командирован от Корниловского Ударного полка в Крым для охраны Высочайших Особ, где я попал в конвой, как тогда называли, Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны. Когда я ехал в Крым, то эти же мысли сверлили мне голову, и я боялся, что Ее Величество, как Мать Государя, не поймет подвига генерала Корнилова и не примет от Корниловского Ударного полка его символического жеста внимания и просто заявит, что в моих услугах не нуждается. Но при представлении Ее Величество подала мне руку, сказала, что Она хорошо знает Шефа моего полка, генерала Корнилова, и во все время моего пребывания в охране при встречах была ко мне внимательна. Даже в последний день Ее отъезда из России, когда я стоял в парке на охране участка и сделал Ей прощальный салют винтовкой. Она в ответ несколько раз склонила Свою голову. И в этом я и тогда и теперь вижу, что жертву генерала Корнилова Она понимала.
Стр. 57. Генерал Кириенко, в доказательство грубости генерала Корнилова при объявлении Государыне об аресте, приводит выдержку из письма неизвестного автора, под конец оказавшегося Свиты Его Величества генералом Маннергеймом, где генерал Корнилов, якобы, сказал Государыне: «Гражданка А. Ф. Романова, встаньте и выслушайте повеление Временного правительства!»
Хотя теперь и объявлена фамилия автора письма, но показать его в доказательство автор книги не мог, оно испарилось. В печати было помещено для опровержения этого провокаторского приема, что копия этого письма генерала Маннергейма не отвечает содержанию подлинника.
Обвинение генерала Корнилова в самом факте ареста неосновательно уже потому, что об этом было постановление Временного правительства, что фактически избавило Царскую Семью от расправы толпы.
Видевшие генерала Корнилова после этого, и в числе их был и генерал Архангельский, свидетельствуют о его сильном потрясении.
Что же касается обвинения генерала Корнилова в том, что он сменил старую охрану, то на это я должен сказать, что об этом я тогда в Петрограде знал от многих.
Во-первых, это было в постановлении Временного правительства.
Во-вторых, десятки лет отрыва от действительной картины происходившего тогда, теперь, в эмигрантской спокойной обстановке, толкнули старичков на «сусальности», которые предисловием Потоцкого нам строго запрещены. Неужели эти господа думают, что Временное правительство, решившееся на революцию во время войны, будет настолько благородно, что оставит Царской Семье после ареста и верный Ей старый конвой?
Генерал Кириенко и К° свою несостоятельность в обвинениях генерала Корнилова в грубости при объявлении Государыне положения под арестом стараются закамуфлировать какой-то таинственностью, уверяя, что при этом присутствовало только одно лицо, которое в своих показаниях не отметило грубости генерала Корнилова, но они этим не смущаются и из того, что свидетель не рассыпался в комплиментах, выводят убийственное для генерала Корнилова заключение. Все
