осуществлялись с нашего согласия. Для нас это требование принципиально, и когда на это не будет согласия, тогда лишние всякие разговоры. Винниченко и Чеховского, добавил он, надо выгнать как собак (сhasser comme les chiens) за большевизм, а Петлюра должен исчезнуть сам, ибо, дескать, теперь каждый бандит называет себя петлюровцем»[689].
На естественные возражения членов делегации, что Директории в целом только что выразил доверие Трудовой конгресс, то есть украинский народ, «Фрейденберг продолжал высокомерным тоном, что, мол, Франция и Антанта не имеют доверия к Директории в ее нынешнем составе, поэтому если Директория является выразителем воли украинского народа, то французское командование не может обещать нам никакой помощи: в таком случае оно пойдет и против большевиков, и против украинского народа»[690]. И хотя после соответствующих демаршей Фрейденберг вынужден был несколько смягчить тон разговора, его контрпредложения по существу лишали украинскую власть даже ограниченного суверенитета на собственной территории, оказались снова абсолютно неприемлемыми, и делегация без всякого результата вернулась в Винницу.
Развернувшиеся коллизии, главное содержание предлагавшихся сторонами документов передает и участник переговоров А. Д. Марголин[691].
7 февраля 1919 года французское командование издало «Общий приказ № 28», которым разъяснялась цель интервенции – предоставление всем благонадежным элементам и патриотам возможности восстановления в России «порядка». Об Украине, Директории в документе даже не упоминалось[692].
Подобный поворот событий вызвал у С. Петлюры и его сторонников настроения немедленно отреагировать новыми уступками Антанте, чтобы любым путем добиться помощи в войне с большевиками. Хотя против дальнейших контактов и переговоров с интервенционными силами было большинство министров кабинета В. Чеховского, они (преимущественно социалисты по партийности) были крайне подавлены (конечно, немалую роль здесь играл факт провала планов примирения с Москвой), деморализованы. Единственное, на что они были еще способны, так на то, чтобы рефлекторно защищать (хотя бы для отвода глаз) свою политическую и национальную честь.
«Единственным консеквентным выводом из той импотенциальной позиции, которую заняли украинские социалистические партии (главным образом с.-д., а отчасти и группа с.-р.), был отзыв своих представителей из состава Директории и правительства и развязывание рук украинской мелкой буржуазии, которая должна была перехватить у социалистов государственный руль и дело переговоров с Антантой: иными словами – признание своего полного поражения, бессилия и неспособности защитить интересы революционного крестьянства и рабочих, – заключает П. Христюк. – Социалистические партии так и сделали. 9 февраля Центр. Комитет УСДРП постановил отозвать своих представителей из правительства. В резолюции по этому поводу Комитет констатировал, что внешние силы – “немецкий империализм, предательский удар со стороны Советской России и, наконец, антантский империализм, вместе с Польшей, Румынией и Доном, разбили силы украинской революции и поставили украинскую демократию на распутье”. Еще раньше отозвали своих представителей из правительства и украинские социалисты-революционеры. После этого кабинет Чеховского окончательно ушел в отставку. Члены Директории и правительства, не захотевшие подчиниться постановлениям своих партий (С. Петлюра, Ф. Швец, С. Остапенко), заявили о своем выходе из партии. В. Винниченко, председатель Директории, не желая выходить из состава партии, воспользовался случаем, чтобы выскочить из той каши, которую заварил своей беспорядочной политикой и расхлебывать которую не имел ни малейшего желания: 11 февраля он вышел из состава Директории, передав свои полномочия в руки атамана С. Петлюры»[693].
Таким образом, для П. Христюка персональные изменения в Директории и Совете народных министров предстают не как случайное стечение обстоятельств, не как результат беспардонного давления, к которому прибегла французская сторона во время переговоров с представителями УНР (хотя последнее и не отрицается, его значение не умаляется), а как вполне логичное завершение того пути, по которому пошло руководство Украинской революции, изменив своим идеалам[694]. Это подтверждает и «оправдательная» статья в провинниченковской «Рабочей газете» (напечатана уже в Каменце-Подольском):
«Мы должны приспособить свою тактику к чрезвычайно трудным временам (которые переживаем), чтобы не выйти из них окончательно раздавленными, уничтоженными, – писал орган УСДРП. – Присутствие на юге Украины французского войска, войска буржуазной республики, делает из него форпост антантского империализма на востоке. Это очень увеличивает силы наших буржуазных кругов и тем самым (релятивно) уменьшает наши силы, силы революционной демократии, и без того разбитые, изуродованные большевистским наступлением, большевистской политикой на Украине. Среди таких условий социалистическая власть на Украине удержаться не может. Это начинают уже понимать большевики. Теперь с несомненностью выясняется, что целый их поход на Украину имел целью не освобождение украинских «рабочих и крестьян», а завоевание Украины для того, чтобы можно было ею откупиться от французских империалистов. Через наши головы хотят большевики объясниться с Антантой за наш счет. Так что не только мы, украинские социалисты, бессильны проводить у себя свою социалистического политику, но и большевики, имеющие поддержку в Московии, видят себя вынужденными пожертвовать Украиной для сохранения своей власти в Московии. То есть так же, как сдаться на милость и немилость Франции, так же и капитуляция перед большевиками, соглашение с ними является предательством украинского народа, украинских рабочих прежде всего.
Перед нами стоит дилемма: либо суметь откупиться от Антанты (прежде Франции) и тем сохранить само свое существование, сохранить нашу самостоятельность как базу нашего национального и социального возрождения или дать возможность большевикам продавать нас оптом и в розницу, торговать нами по своему усмотрению»[695].
Далее «Рабочая газета» пыталась убедить читателей: если не нынешнее руководство достигнет соглашения с французами (то есть признает свою капитуляцию), то это сделают другие силы: или буржуазные, или большевистские. Это, по мнению украинских социал-демократов, вполне оправдывало их решение: «Таким образом, образование у нас власти из элементов социально-родственных нынешним правящим кругам государств Антанты, это является в данных условиях торжества империализма и обессиления революционной демократии у нас на Украине единственным путем побудить государства Антанты к признанию нашей самостоятельности, поскольку приобретет она формы буржуазной республики. То, что не можем, бессильны сделать мы – социально враждебные Антанте – может сделать только украинская буржуазная демократия…»[696]
Формирование нового кабинета Директория поручила С. Остапенко, который был горячим сторонником поисков взаимопонимания с Антантой. Незадолго до этого С. Остапенко вышел из УПСР, следовательно, выступал теперь как беспартийный деятель. Но сформировать новое правительство на основе широкой коалиции, подобно предыдущему, ему не удавалось. На совещании с Директорией 8 февраля 1919 года С. Остапенко даже заявил, что отказывается от взятого на себя обязательства сформировать новый совет министров. Свое заявление он мотивировал тем, что УПСР не позволила Н. Шаповалу стать министром военных дел, хотя сам Н. Шаповал свое согласие дал и даже был назначен на этот пост Директорией[697].
Как это нередко случается
