Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
указания, я забрался в эмку и меня повезли в штаб. Однако с Брестской улицы мы свернули в незнакомый переулок, и в ответ на мой удивлённый вопрос лейтенант, не оборачиваясь, ответил, что так короче, а прямая дорога повреждена недавней бомбёжкой. Так, так. Похоже, везут то меня совсем в другое учреждение, а куда догадаться нетрудно. На то намекали явные признаки. Ладно, будем посмотреть. Жизнь слишком короткая, чтобы расстраиваться по мелочам. У приземистого двухэтажного здания машина остановилась, и её сразу окружили четверо сержантов ГБ с пистолетами в руках.
— Батов, выходите, вы арестованы!
— Кто бы сомневался, — пожал я плечами, — удивляюсь, как вы так долго терпели, наверно, от нервов все когти изгрызли.
Я слегка балагурил, осознавая абсурдность ситуации и чувствуя, что вся эта клоунада скоро закончится, но откуда-то из глубины подсознания всё-таки поднялся генетический, впитавшийся в клетки мозга страх. Поднялся, огляделся и исчез.
— Молчать, изменник! — из-за спин сержантов вышел тот самый капитан ГБ, с которым я схлестнулся в Слониме. Как потом выяснилось, он числился особистом нашего 17 мехкорпуса и носил фамилию Самсонов.
— Что, уже и следствие провели, — сказал я с напускным удивлением и энергично почесал за ухом, притворяясь полудурком, — раз изменником называете? Молодцы. Все бы так оперативно работали. А ещё лучше, если бы ваши орлы также браво воевали.
— Ещё слово, и я прикажу заткнуть тебе глотку, — угрюмо прошипел он.
— А, что так? — покачал я головой, сощурив глаза, — неужто органы безопасности стали слов бояться?
— Взять его!
Я не стал сопротивляться. Тут не было моих бойцов, не было генерала, да, и я сам не хотел устраивать побоище, ведь после этого на моей судьбе и судьбе всей роты можно было ставить крест. Мне скрутили руки, провели по коридору первого этажа и сразу впихнули в допросную.
В комнате царил тоскливый полумрак. Мне показалось, что от пропитанной ненавистью, горем, насилием и густым табачным перегаром атмосферы вся краска на стенах сморщилась, облупилась и повисла лохмотьями, а решётки на окнах покрылись бугристым слоем ржавчины. Классический интерьер допросного помещения не отличался оригинальностью: потёртый и заляпанный письменный стол с переполненной окурками пепельницей, чернильным прибором, папкой для бумаг и настольной лампой с зелёным абажуром. Простой стул с потёртой кожей. В углу громоздился крашеный суриком обшарпанный сейф. Посреди грязного пола одиноко торчала облезлая табуретка бурого цвета. Пара стульев у входа.
Вслед за капитаном в комнату ввалились два мрачных звероподобных верзилы с закатанными рукавами, непокрытыми головами и расстёгнутыми гимнастёрками. Тоже понятно, кто такие. Палачи, что гадать. И, как положено, на их мутной совести не отмечалось ни малейших следов угрызений. Не церемонясь, они чуть ли не воткнули меня задницей в табурет, и встали за спиной.
— Фамилия, имя, отчество, год и место рождения? — напустивший на себя лживую многозначительность капитан Самсонов посуровел, выдохнул дым в сторону лампы и напыжился.
— Батов Василий Захарович. 1913. Русский. Калининская область село Махово. Не имел. Не привлекался. Не состоял.
— Борзеешь? Отвечай только на вопросы, а то поговорим по-другому, и смелость свою враз растеряешь.
— И что? — я поёрзал, устраиваясь на табурете, громко зевнул и нахально улыбнулся, — бить начнёте? Или сразу к стенке? Действительно, а чо время терять. Чпок и вся недолга. И можно ставить ещё одну галочку в списке заслуг в деле борьбы.
— Не боишься, значит. Улыбаешься. Ну, ну. Хочешь вывести из себя. Не выйдет. Отвечай коротко и ясно: когда тебя завербовала немецкая разведка, кто вербовал, кто резидент? — подпустил он в голос властных ноток.
— Улыбаться, капитан, надо всегда или от радости, или назло. Так и быть всё скажу. Пишите. — Надоел он мне. Пора было срываться с этого поводка. И я начал художественно «лепить горбатого»: — В присутствии двух свидетелей, занесите в протокол их имена и данные, я подожду… заявляю: 25 июня одна тысяча девятьсот сорок первого года в городе Слоним по интересующему вопросу со мной общались военнослужащие, назвавшиеся… Записали? Старшим лейтенантом госбезопасности… Записали? Достанюком и капитаном госбезопасности Самсоновым, которые от имени советской власти утверждали, что выполняют приказы наркома Внутренних Дел Берии Лаврентия Павловича.
Рука капитана, быстро записывающая показания начала замедляться и потом замерла на весу. С пера на протокол в гробовой тишине шлёпнулась капля чернил. Выпучивший глаза особист был похож на сову, вытащенную из темноты на солнышко. Я не видел, но оба верзилы сзади замерли и почти перестали дышать.
— Т-ты… как… посмел… Почему… Да, я тебя… — он машинально смахнул ладонью испарину.
— Нет, капитан, — весело огрызнулся я, — протокол написан, свидетели присутствуют. Ничего ты мне не сделаешь.
Самсонов тряхнул головой, медленно сгрёб и смял бумагу и трясущимися руками прямо на столе зажёг от зажигалки, дождался, пока сгорит и руками перетёр пепел в пыль.
— Федорчук, Гриценко врежьте гаду, чтоб света не взвидел! Сука. Такое сказать.
Краем глаза я заметил мазок движения. Кулак не пуля весит побольше, поэтому удар сзади в ухо заставил немного покачнуться, и тут же сморщиться от рёва бугая, который вертелся на месте и баюкал сломанную от удара руку. Второй тип, видимо не понял, что произошло и со всей дури врезал с другой стороны и заверещал громче первого, прижав руку к животу. Сцена травмирования отборных головорезов настолько потрясла и без того расстроенного особиста, что он достал пистолет и передёрнул затвор.
Когда я спокойно протянул связанные руки к столу, капитан отшатнулся и дрожащей рукой поднял ствол. Я медленно взял зажигалку и, глядя мерзавцу прямо в глаза, зажёг её и поднёс к пальцам раскрытой ладони. От неожиданности он опустил пистолет и уставился на мои руки. Его лицо со следами давнего порока начало быстро меняться. Зрачки слегка запавших глаз начали медленно расширяться, лицо порозовело, ноздри начали хищно вздрагивать, рот приоткрылся, и в его углу показалась слюна. Я продолжал держать руку над пламенем минуту, другую, слушая завывания топчущихся сзади бугаёв. Капитан очнулся, его потемневшие глаза забегали от пламени зажигалки к моему лицу. Потом он встряхнулся, неуверенно покосился и, нахмурившись, снова поднял пистолет. Жаль садиста, не получил бедолага удовольствия. Я бросил зажигалку на стол, вытер копоть с ладони о штанину и поднял руку показывая целую кожу.
— Ты всё понял, капитан?
— Т-ты за всё ответишь… К стенке встанешь…
— Ты болван, капитан, — я не смог удержаться от язвительных слов, — лёгкой жизни захотел, чтобы победы сами к тебе в руки приплыли. А само приплывает только дерьмо,
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
