Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
за такое побила, если бы полюбила кого-то, а этот кто-то бы меня прогонял. В итоге, представляешь, Паш, ей действительно пришлось вернуться. Он просто выключил эту игру изнутри, найдя в ней какую-то ошибку. Она мне сказала: «Может, он не любит меня, но я должна убедиться». А я ей ответила, что если он так сделал, если отпустил, то он ее очень, очень любил. Она снова: «Напиши о нас новую историю». Но я же так не могу. И я сказала, что не буду, что свои истории каждый пишет только сам, а если она не уйдет, я вызову полицию. И она выкинула меня из окна. Может, она и не хотела. Просто у меня низкий подоконник.
Я падала – а она стояла и смотрела. И рядом с ней откуда-то еще одна взялась девушка, красивая такая, платиновая блондинка с красными губами. Мне кажется, такие и по улицам-то не ходят. Я еще подумала, что вот какого бы хотела ангела смерти, если б их можно было выбирать, как стоматологов и парикмахеров. И вот красавица положила руку на плечо той странной девчонке… и улыбнулась. А та заплакала. И они исчезли.
Она убила меня. А мне все равно почему-то ее жалко. Может, потому, что смерть не конец и у меня еще что-то точно есть впереди, а вот когда игра окончена, она окончена. Как в моих любимых «Детях шпионов – 3». Даже если начнешь заново, будет иначе. И даже Кибергений, Злодей в Трех Ипостасях, не мог это изменить.
– Ладно. Будем разбираться. Картина понятная: что-то тут не то.
Не то. Правда. Я ведь летела, Паш. Несколько секунд, а показалось, что долго-долго. Действительно – будто обезьянка-шимпанзе, у которой перерезали трос и которую больше не держит космическая невесомость. Небо удалялось, удалялось, а я столько всего успела передумать, перевспоминать. Школу, и первые книжки, и тебя, и Женю, и девочку эту с игрой, и Динку, и снова – тебя. Мне будет без тебя очень грустно, знаешь? Я же никого – как тебя. Я же никогда – как тебя. И это не было каким-то внезапным озарением, не было ничем таким особенным, в смысле – это сразу. Не потому, что ты печатал мои книги, не потому, что ты даже их читал, не потому, что я курила, курила, курила, а ты терпел, и говорила, говорила, говорила о персонажах, а ты не отправил меня в сумасшедший дом. Просто так.
Я слышу тебя все хуже и хуже. И вижу тоже. И уже начинаю без тебя скучать. Но тебе пора, Паш. Ты им мешаешь – этим людям в форме и без; ты мешаешь консьержке, которая может ткнуть в тебя пальцем и сказать, что ты «вечно тут ошивался»; ты мешаешь моим соседям и жителям окрестных домов ужасаться, видеть меня – разбившуюся космическую обезьянку, одну из миллионов бесконечных обезьян.
Уходишь, дав следователю контакты. Правильно. Уходи. Паш, а там наверху печенье, свежее, помнишь? И книга, книга на флешке! Ладно, неважно…
Ты только без глупостей, ладно, Паш? Не надо. Искать кого-то на темных улицах; гнобить полицию, когда я стану «глухарем»; не надо длинных траурных постов в инстаграме, а главное… главное, не надо ничего делать. Пожалуйста, не надо ничего делать с собой, слышишь?
И пистолет. Нет, не бери мой пистолет, ни в коем случае не бери мой пистолет. Я ведь помню, ты знаешь, где он лежит, так вот, не бери. Это очень тяжело – жить, когда он есть, просто вот есть пистолет. Смерть – твоя или чужая – живет в твоем доме, и ты сам, одним щелчком, можешь, как собаку, ее подозвать. Это проще, быстрее, чем веревка, таблетки, лезвия, – не дает времени остановиться, подумать. И это страшно. Не надо, Паш. Ты… оставь себе жизнь. Оставь, пусть будет в книгах, в улицах, в памяти. В твоих племяшках. В твоих редакторах. В Женьке, Даньке, Риночке и прочих. Она везде. Везде, Паш. Вот я падала… а на проводах голуби целовались. Это тоже жизнь.
Совсем ничего почти не вижу. Может, надо бы очки? Где мои очки?
– Павел!
Не чувствую дыма, только вижу: следователь курит. А вот бы тоже в последний раз.
– Дело обязательно будет возбуждено.
Он не врет. Будет искать. Ты уходишь, а он стоит, и вглядывается в меня, и у него правда необыкновенные глаза. Димой его зовут, да? Дмитрий. Хорошее, красивое имя. А вот к нему кто-то подходит. Лешка. Алексей, совсем как цесаревич, даже похож чем-то! И еще усталый небритый мужчина. Он, кажется, оперативник, по имени Сергей, и вот его я почему-то раздражаю. Ну и ладно. Слова – гул, просто гул. Лица сливаются, а небо падает.
Кто-то еще подходит.
– Да. Забирайте труп.
Труп. Труп – это я.
Меня, кажется, так не называли даже в шутку, даже когда я была такая пьяная после корпоративов, что двигаться не могла. Ну что ж. Труп, значит, труп.
– Я… помогу. Сейчас.
Он – Дмитрий – поднимает меня на руки, вынув из красного скафандра, оставшегося на асфальте. Поднимает, чтобы положить на хлипкие брезентовые носилки, и пачкается в моей крови, и все равно опускает не как вещь. И он смотрит на меня, внимательно смотрит, долго, куда-то за ссадины и переломы, и я тоже вдруг вижу, даже через пелену хорошо вижу его близко-близко склоненное лицо.
– Ванилла, Варвара, Варя.
Я теперь все о нем знаю. У него мама работает в театре, а двоюродная сестра Санька пишет стихи. Он очень любит Лешку, которого однажды почти на таких же носилках чуть не отправили в морг. И меня он тоже… Он был на меня подписан. Хотел со мной хоть раз поговорить, хотел подарить мне цветы, хотя мне никогда не дарят цветов. И не поговорил. Не подарил. А я ничем не могу ему помочь. Мне очень жаль. Я теперь никому ничем не могу помочь. Меня тут нет.
– Варенька…
Его лицо медленно расплывается, а потом темнеет. Носилки с моим трупом куда-то несут. А я – космический шимпанзе, кровавый скафандр которого скоро смоют с асфальта работники городских муниципальных служб, – опять лечу. Вверх.
Посвящения и дисклеймеры
Коллеги с острова Диких Книг. С вами приятно издавать и издаваться. Вместе мы все сделаем лучше. Да пребудут с нами наши факелы.
Мальчики из ОМВД «Восточное Дегунино». Вера в вас до сих пор помогает мне верить в мир и видеть больше полутонов.
Моя ‘ohana и каждый, кто впустил меня в свою. Вы – любовь.
* * *
Все романы Варвары Перовой, Сабины
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
