— Ты же был моим другом, — сказал Вали.
Торговец хмыкнул.
— Моя дружба с вашим народом закончилась, когда вы сожгли мой дом в Рерике, — отрезал он.
Бьярки вмешался в разговор:
— Мне его убить или скажешь ему, чтобы вел себя прилично? — спросил он, кивая на Браги, который уже поднимался на ноги. — За него тоже обещали заплатить, поэтому было бы обидно его потерять.
Вали жестом велел Браги сидеть тихо.
— Что-то ты больно заботишься о выгоде, — заметил Вали. — Неужели купец заразил тебя корыстолюбием?
Берсеркер сплюнул.
— Ничего подобного, — заявил он. — Пока я сыт, пока мне тепло и сухо, богатства меня не волнуют. «Скот умирает, родственники умирают, но я знаю, что не умирает никогда — слава великих деяний». Разве не так говорил нам господин Один? Смысл моей жизни — слава и исполнение обетов, вот потому я, когда мы высадимся на берег, и убью волкодлака. Он могучий воин, и тот, кто убьет его, прославится навеки.
— Меня не волнует судьба волкодлака.
— Тогда что тебя волнует? Девчонка? Забудь о ней. Хаарик везет ее к китовому народу, чтобы обменять на своего сына.
— О чем это ты?
Бьярки поглядел на Вали и засмеялся:
— О том, что теперь она невеста Домена.
— Объясни.
— Китовый народ собирается использовать ее в магическом обряде. Но с чего бы мне рассказывать тебе подробности? Я поклялся лишь защищать тебя на борту, а утешать тебя я вовсе не обязан.
— Если ты ее найдешь, получишь награду, — сказал Вали, уже зная, что ответит берсеркер.
— А где в том слава? — спросил Бьярки и отвернулся.
Вали охватило непонятное воодушевление. Первый раз он услышал что-то о судьбе Адислы. Уже от одного этого он стал немного ближе к ней. Он окинул взглядом судно. Некоторые лица были ему знакомы, остальные — совершенно чужие. Была здесь и пара берсеркеров; по случаю жаркого дня они разделись до пояса, но были так густо покрыты татуировками, что казалось, будто они и не снимали своих мехов. Он увидел несколько воинов, судя по лицам, с реки Гроа, что в десяти днях пешего пути от Хордаланда. У них были обычные для тамошних жителей бороды, заплетенные в косы. Значит, Двоебород использует наемников. Неужели готовится к войне? Или же просто оставил своих воинов охранять земли ригиров, а чужаков нанял, чтобы они выполнили его поручение?
Вали видел, что воинам с Гроа происходящее вовсе не нравится. Браги с Фейлегом убили их товарищей, и лишь страх перед Бодваром Бьярки не позволял им отомстить. Пока что они лишь косились на обидчиков и бормотали угрозы себе под нос, но держались на расстоянии. Браги они нисколько не смущали, он глядел на воинов с улыбкой, которая сообщала, что он готов ответить им в любой момент — пусть только захотят попытать счастья.
Вали отошел на корму и сел рядом с Браги.
— Ну что?
— Понятия не имею. Похоже, пока нам ничто не угрожает.
— Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь? — пояснил Вали. — Он здорово тебе врезал.
— Пары зубов я недосчитался, — признался Браги, — но бывало и хуже. — Он заговорил громче: — Кроме того, я привык иметь дело с крупными воинами, а не с этими тощими берсеркерами.
Вали показалось, что Бодвар Бьярки засмеялся, отвязывая от борта веревку.
Князь сменил тему, возвращаясь к насущной проблеме:
— Как думаешь, что нам делать?
Браги пожал плечами.
— Вдвоем мы не сможем управлять кораблем. Если они не собираются нас убивать, я бы предложил пока с ними не расставаться. А когда на горизонте появится земля, мы нападем.
— У меня нет оружия.
— Тюр, бог сражений, поможет тебе его раздобыть.
— Он поможет мне умереть молодым, — возразил Вали.
— А я прожил долгую жизнь, — сказал Браги. — И мечтаю уже не о жизни, а о славе.
На борту было почти шестьдесят воинов, двое держали наготове боевые топоры, еще трое не выпускали из рук копья, и на их лицах было написано нечто среднее между гневом и страхом. Фейлег смирно сидел на корме, уставившись себе под ноги. Вали вспомнил, что человек-волк не любит путешествовать под парусом, хотя и не понимал, откуда взяться морской болезни на таком большом остойчивом корабле.
Он огляделся. Земли не было видно. Вали понял, что они, скорее всего, отправились из Хайтабу в сторону, противоположную той, откуда прибыли. Их довезли до города и погрузили на другое судно, которое двинулось в обратный путь. Вот почему они так долго выбирались в открытое море. Браги рассказывал, что узкий проток, доходящий до поселения Хемминга, соединяется с рекой Эдьерен, которая, в свою очередь, соединяется с Северным морем через искусственный канал. И сейчас, понял Вали, они двигаются, ориентируясь только по солнцу и звездам, что чревато опасностью сбиться с пути. В этом и заключается их шанс. Если корабль собьется с пути и причалит к чужому берегу, они, вероятно, сумеют убежать. Он сел, привалившись спиной к борту.
— Поспи, если хочешь. Я пригляжу за этими негодяями, — предложил Браги.
И Вали заснул, точнее, провалился в неприятное состояние между бодрствованием и сном.
На море стоял полный штиль, и корабль некоторое время шел на веслах. В полусне ритмичные удары весел казались Вали биением сердца какого-то зверя. Этот ритм вошел в его сознание, захватил его разум, а потом как будто несколько изменился. Он был уже не таким неспешным и простым, а сделался быстрее, безумнее. Вали задремал — то есть, так ему показалось, — и увидел Адислу с Фейлегом и ту странную руну. Она словно пульсировала и двигалась, вибрировала и вздрагивала, и Вали понял, что ритмичные удары производят вовсе не весла, а эта самая руна. И она уже не была бестелесной и воздушной, как казалась ему раньше, она стала осязаемой, она была нарисована на поверхности чего-то. Он сделал вдох и ощутил запах шкуры и дров, точнее, костра. Руна дрожала. Она была нарисована на коже бубна. Кто-то бил в бубен с этим вселяющим жуть символом. Вали поглядел сквозь руну и увидел Адислу — но где она? Она стояла в центре круга, окруженная дикими зверями: волками, медведями, оленями, был даже громадный орел. Но в следующий миг в голове у Вали прояснилось, и он понял, что это за звери — люди в звериных масках. Они били в бубны с бесчисленными изображениями руны, которые как будто отрывались от кожи при каждом ударе и улетали в ночь. Он знал, куда они летят, — к нему. Они словно омывали его, окутывали собой со всех сторон. Вали решил, что эти люди в масках нарочно показывают ему, что Адисла у них. Они призывают его, даже прокладывают для него путь, чтобы он пришел. И было там нечто еще, нечто древнее, жаждущее, оно парило на задворках его сознания, наблюдая. От его присутствия казалось, что стоишь на краю темной шахты, пропасти в никуда, и еще от него веяло тем же пронизывающим холодом, который Вали ощущал, пока Диза творила свой обряд.
