Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
Реза дал мне электрошокер, и мы с Хусейном баловались с ним на заднем сиденье как четырнадцатилетние подростки, пока он вез нас домой. В стране, где можно получить 99 ударов плетьми за то, что ты всего лишь выпил пива, безопаснее места просто не найти.
Несмотря на всю строгость правил, предписанных режимом, каждый второй здесь кажется либо бухим, либо упоротым — не исключая и стражей порядка. Все это напыщенное благочестие — всего лишь фасад, за которым скрываются такие же испорченные люди, как и везде. Если не более: я сильно подозреваю, что на трезвую голову выдерживать такую жизнь невозможно.
«Стоит им что-нибудь запретить, как людям становится любопытно, — сказал мне потом один приятель за кальяном. — Лучше бы правительство позволило нам самим решать, что для нас хорошо, а что нет».
Нам всем необходимо выкинуть из головы установку, что наркотики — это зло. Наркотики — не зло, это просто неодушевленные объекты или вещества, все равно что стул или, например, айфон. Они могут причинить зло, если не соблюдать осторожность, — точно так же, как сигареты, пиво, еда из «Макдональдса» и солнечный свет. С точки зрения закона разница, может быть, и есть, но для нашего организма — никакой.
Религиозные запреты целиком зависят от того, в кого или во что вы верите: Пачамама не осудит вас, если вы пожуете листья коки — священного для андских народов растения, а политику прогибиционизма в США продвигали главным образом протестантские моралисты, которые не могли смириться с тем, что кому-то можно веселиться, а им нельзя. Ситуация в Иране довольно забавная, потому что мусульманство порицает и запрещает самый популярный наркотик в мире — алкоголь; при этом то, что мы считаем «тяжелыми наркотиками», здесь гораздо более социально приемлемо. Настолько, что Иран занимает одно из первых мест в мире по количеству людей с опиоидной зависимостью. И, конечно, здесь все большие любители пыхнуть — как и во всем остальном мире. Человеческую природу не изменишь. Мир под кайфом везде одинаковый, даже в Исламской республике.
Керман просто купается в наркотиках, потому что он расположен совсем рядом с крупнейшим в мире регионом производства нелегальных веществ — Золотым полумесяцем, занимающим труднопроходимые сопредельные районы Афганистана, Ирана и Пакистана.
Когда-то давным-давно Иран был крупным производителем опиума, но в правление шаха, действовавшего по указке Запада, выращиванию мака был положен конец. И хотя в 1969 году запрет был снят, революционное правительство позднее снова его ввело и даже расстреляло нескольких дилеров. Но нуждающиеся в дозе наркоманы никуда не делись, так что плантации мака просто переехали на восток — в Афганистан.
Афганистан вошел в мрачный мир международных поставок героина во многом благодаря нашим старым знакомым — ЦРУ. В 1960-х и начале 1970-х Афганистан (наряду с Ираном и Пакистаном) оказался прямо на тропе хиппи, ведущей в Индию, где западные туристы открывали для себя чарующий мир Востока. Все они, разумеется, курили дурь — но афганский король их не трогал, у него были дела поважнее.
В 1979 году СССР вторгся в Афганистан, положив начало масштабной разрухе и крупнейшему в мировой истории кризису беженцев. Тысячи добровольцев вступили в ряды моджахедов, чтобы принять участие в священной войне против Красной армии. Политика ЦРУ в те времена состояла в том, чтобы помогать любому, кто пойдет против русских, так что они стали отправлять оружие через известную своими темными делишками шпионскую службу Пакистана — Межведомственную разведку (ISI). Поскольку природными ресурсами Афганистан не богат, лидеры сопротивления расплачивались гашишем и опиумом, которые они перевозили по тем же горным тропам, по которым ЦРУ и пакистанская разведка ввозили в страну оружие. Правительства закрывали на это глаза. В конце концов, всё это было ради общего дела! Ко времени вывода советских войск из Афганистана в 1989 году погибло около полутора миллионов афганцев (приблизительно десять процентов от общей численности населения) и 15 000 российских солдат. СССР достался свой Вьетнам.
Но мирная жизнь обернулась очередным кошмаром. Когда русские ушли, моджахеды сформировали Талибан[87] и принялись взрывать буддистские памятники и казнить «грешников» на стадионах. Ситуация осложнилась еще больше, когда выяснилось, что они укрывают гнусного мерзавца — Усаму бен Ладена.
ЦРУ разорвало все связи с талибами, а Пакистан — нет. Поскольку Межведомственная разведка Пакистана ведет непрерывную тайную (а порой и явную) борьбу против более крупного и богатого соседа — Индии, — она постоянно пытается добиться геополитического влияния. Однако, как метко выразился один высокопоставленный пакистанский чиновник: «У нас нет денег. У нас есть только психи. Так что будут вам психи».
12 марта 1993 года пакистанские психи вступили в игру. В Мумбаи взорвались двенадцать бомб, 257 человек погибли. Эта акция была проведена в отместку за прошедшие ранее в тот же год погромы, в которых было убито девятьсот человек, главным образом мусульман. Серия взрывов была организована преступной группировкой под руководством Давуда Ибрагима — местного криминального авторитета, чья подпольная империя простирается от Непала до Дубаи. Эта группировка, известная как D-Company, проходила обучение и получала технологическую помощь от Межведомственной разведки — в том числе восемь тонн гексогена, из которого были изготовлены бомбы. Хотя основной бизнес Ибрагима состоял в контрабанде золота (индийцы страшно не любят платить ввозные пошлины), со временем он переключился на героин, используя связи Межведомственной разведки в Афганистане. Сейчас самый разыскиваемый в Индии преступник живет в портовом городе Карачи под неусыпным надзором своих ангелов-хранителей из пакистанской разведки.
Пакистан — наряду с Саудовской Аравией и ОАЭ — стал одной из немногих стран, официально признавших главенство Талибана. В те далекие времена талибы пытались завоевать международное признание и решили, что смогут заручиться поддержкой некоторых членов ООН, если создадут видимость, что принимают меры против опиумной торговли, которая начала представлять серьезную проблему. В 2000 году Талибан объявил опиум вне закона и, несмотря на то, что экономика страны только на этом и держалась, попытался — и почти сумел — уничтожить все опиумные плантации (основным инструментом в этой борьбе была маниакальная жестокость — головы рубили всем, кто смел ослушаться, но кого это вообще волнует).
Единственная часть страны, не затронутая этими карательными мерами, находилась под контролем Северного альянса — более деликатной версии афганской военной диктатуры. Именно Северный альянс предоставил НАТО своих вояк во время вторжения 2001 года, и, как только пал Талибан, эта группа заняла вершину политической иерархии. С одной стороны, афганские подразделения по борьбе с наркотиками проходят обучение у американских военных, ЧВК Academi (бывшей Blackwater) и УБН, с другой же, высокопоставленные политики — к примеру, брат экс-президента Ахмен Вали Карзай (убит в 2011 году) — защищают наркобаронов и следят за тем, чтобы те не проводили в тюрьме слишком много времени. В некоторых случаях борьба против наркотиков осложняется тем, что самые злостные нарушители закона одновременно работают на ЦРУ, командуя военными формированиями. Запад старается не слишком давить на коллег, помогающих ему в войне против терроризма.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
