Она огляделась кругом, не скрывая слез радости.
– Да, миледи. Зимой это самое теплое помещение в замке. Отсюда открывается прекрасный вид на долину. Милорд хотел, чтобы здесь вы чувствовали себя как дома и могли спокойно работать. Но, миледи…
– Мне очень нравится это место. Я уже люблю его, – перебила его Элизабет, глядя на Роберта сквозь слезы. – Я люблю Эмриса Макферсона!
Роберт наблюдал, как лицо молодой женщины озаряется счастьем. Ему очень не хотелось разрушать этот светлый миг, но он должен ей сообщить о непрошеных гостях.
– Ты можешь идти, Роберт, – мягко сказала она. – Мне нужно немного прийти в себя после такого щедрого подарка.
– Простите, миледи. Но вас ждут!
Роберт отрицательно покачал головой.
– Наши люди уже впустили их в замок.
– А кто это? – спросила Элизабет. – Каменотесы из Эдинбурга, которых обещал прислать Эмрис?
– Нет, миледи. Приехал ваш отец.
ГЛАВА 28
Элизабет со стесненным сердцем вошла и окинула взглядом парадный зал. Джеми, по словам Роберта, осталась здесь вместе с дедом. Свиту Томаса Болейна разместили во дворе замка под надзором воинов клана Макферсона.
Лихорадочно шаря глазами по пустому залу, Элизабет почувствовала, как ее охватывает паника. Час назад, когда они с Робертом уходили отсюда, чтобы подняться в северную башню, здесь было шумно от стука топоров и криков рабочих. Пыль, поднятая ими, до сих пор витала в воздухе в солнечном свете, льющемся из высокого окна. А сейчас здесь было пусто и очень тихо.
Наконец она увидела отца в дальнем конце огромного зала.
Томас Болейн сидел в высоком кресле хозяина замка у камина, в котором даже летом поддерживался огонь. Массивный серебряный кубок с вином стоял рядом с креслом. Склонив голову, он что-то тихо говорил Джеми, которая сидела с котенком на руках у него на коленях и украдкой искоса поглядывала на незнакомца.
Томас Болейн повернул голову и, увидев Элизабет, стал с трудом подниматься на ноги. С сильно бьющимся сердцем она сделала шаг навстречу. Ей пришлось изо всех сил сжать кулаки, чтобы унять охватившую ее предательскую дрожь. Джеми бросилась ей навстречу. Звук легких шагов девочки нарушал тишину, царившую в громадном зале.
Элизабет присела и раскрыла объятия малышке.
Джеми обняла ее за шею, и она крепко прижала девочку к себе.
– Ступай в мою спальню и жди, пока я за тобой не приду, – шепнула она.
Джеми кивнула в ответ, но продолжала прижиматься к Элизабет, обхватив ее за шею. Посмотрев в темные глаза, так похожие на ее собственные, Элизабет увидела в них страх.
– Я боюсь, – прошептала девочка. – Он сказал, что он мой дедушка.
– Так и есть, – спокойно ответила Элизабет. – Он говорит, что хочет забрать нас с собой в Англию. Тебя и меня. Но мы же не поедем с ним, правда? – огромные глаза испуганно смотрели на нее.
– Нет, конечно, мы не поедем.
Джеми кивнула и прижалась к самому уху Элизабет.
– Я не отвечала на его вопросы! – шепнула она.
– Ты правильно сделала, родная. – Элизабет поправила воротничок на платье Джеми. – А теперь беги.
Джеми разомкнула руки и спросила:
– Когда приедет барон? Я хочу, чтобы он был здесь.
– Я тоже скучаю по нему, детка.
– Он никому не позволил бы увезти нас. – Она с опаской оглянулась через плечо и добавила: – Я знаю, он не дал бы нас в обиду.
Элизабет сложила ладошки девочки вместе и поцеловала маленькие пальчики.
– Ты права, моя радость. Но никто и не собирается нас увозить, пока Эмрис не вернется от королевы. Мы никому не позволим этого. А теперь, ступай, детка.
Девочка привстала на цыпочки, поцеловала Элизабет в обе щеки и вприпрыжку выбежала из зала вместе со своим котенком.
Элизабет не поворачивалась к отцу, пока шаги Джеми не стихли за дверьми зала. Только тогда встала на ноги.
Сэр Томас выглядел болезненно и заметно постарел. Элизабет пристально пригляделась к человеку, которого так боялась и от которого сбежала почти четыре года назад. Годы, а может, образ жизни оставили на нем свой отпечаток. Он сильно похудел, поник, сгорбился, как будто под тяжестью прожитых лет.
Даже сейчас, в теплое летнее время, на нем была толстая шерстяная куртка, поверх которой был надет шитый золотом парадный камзол. Она заметила на кресле тяжелый плащ с капюшоном. Его черные глаза, казалось, запали на худом, изрезанном глубокими морщинами лице.
Глаза Элизабет расширились, когда она увидела, как он раскрывает ей объятия. Точно так же, как она сейчас, когда обнимала Джеми.
Пораженная, Элизабет застыла перед ним, ничего не понимая. Он шагнул ей навстречу с распростертыми объятиями. Глубинный, необъяснимый ужас холодной волной прокатился по телу, лишая сил. Так нежные стебельки нарциссов за одну ночь никнут от последних объятий умирающей зимы.
Сколько раз, будучи ребенком, она мечтала укрыться от детских невзгод в спасительных отцовских объятиях и хоть раз почувствовать какое-то проявление добрых чувств к себе. Но это так и осталось мечтой.
Он сделал еще один шаг навстречу. Она боролась с желанием кинуться к нему в поисках защиты. «Но защиты от кого? – вдруг подумала она. – От кого я всю жизнь искала защиты?»
Ее глаза сузились от гнева. Именно сэр Томас Болейн, ее собственный отец, четыре года назад бесстыдно торговал своей дочерью. Из-за него она была вынуждена пройти через ад.
Он приближался.
Элизабет теперь боролась с желанием развернуться и убежать, но заставляла себя стоять неподвижно. Она смотрела ему прямо в глаза, ища подтверждения его вины и оправдания для своего гнева, но ничего не находила.
В них ничего не было – ни жестокости, ни злости, ни алчности. Перед ней были глаза одинокого старика, уставшего от жизни.
Неожиданно она поняла, что не знает, как ей себя вести.
Сэр Томас дотронулся до нее.
Элизабет стояла неподвижно, пока он обнял ее за плечи и торжественно поцеловал в обе щеки. Она боролась с желанием отстраниться, но с удивлением поняла, что одновременно борется с желанием обнять его в ответ. «Просто из вежливости», – успокоила она себя.
Она кивнула головой, так и не решив, как ей надо держаться. Его приветствие смутило и выбило ее из колеи.
– Я всем сердцем рад нашей встрече, Элизабет, – сказал Томас Болейн и погладил ее по густым коротким волосам, но лицо его осталось бесстрастным. Он никак не выказал своего удивления по поводу ее прически. Наконец он опустил руки и взял ее безвольные пальцы в ладонь.
