— Дело прадеда нашего, Сварога великого, есть дело правое! — уверенно пристукнул посохом Вышемир. — Ради предков наших и славы их вековой не стану я препятствовать воинам храбрейшим и честнейшим вступать в рать Сварогову! На то им мое дозволение и поручение не посрамить имени русского!
— Сразимся же за честь предков русских, сварожичи! Не дрогнет дружина Святогорова пред видом ворогов страшных и неведомых! Любо в поход идти за Сварога! — взбежав на несколько ступеней и повернувшись к ратникам, крикнул Ротгкхон. — Любо!!!
— Любо! Любо!!! Любо-о-о-о!!! — восторженно подхватила дружина, уже давно ожидавшая этого приглашения.
— Быть посему, — смиренно склонил голову князь Вышемир. — Всем, кто в поход подрядится, даю на то свое согласие. Иди ко мне, брат мой любимый! Дай обниму тебя, отважный воин, победитель булгар, торков и печенегов. Да не дрогнет меч в руке твоей, колдунов и нежить разящей.
Святогор, глубоко вздохнув, оглянулся на Журбу и пошел к крыльцу. Князь отставив посох, спустился ему навстречу на несколько ступеней, действительно обнял, в этот раз крепко и искренне:
— Тебе одному доверяю вести дружину отцовскую в сию битву великую! — Он сделал шаг в сторону и крикнул воинам: — Любо брату моему, Святогору! Слава победителю!
— Любо, любо!!! Слава Святогору!
Пронырливая дворня уже вытаскивала к крыльцу тяжелый стол на толстых ножках, на него поставили братчину, почти до краев наполнили пенным хмельным медом.
— Сию чашу мне пить не с руки, — публично признал Вышемир. — Сего напитка достойно лишь то братство, что дом покидает ради дела великого, славного. Того, что прославит род наш в веках. Того, что докажет, насколько сварожичи земные достойны своего почетного имени! Иди, брат. Тебе по праву первый глоток.
«Да, это было красиво», — мысленно признал Ротгкхон.
Теперь, после поручения князя, на глазах сотен преданных дружинников, жаждущих наград, обласканному и облеченному почетным долгом княжичу оставался один-единственный выход: к чаше, которая сделает его главой похода.
— Не грусти, побратим, — тихо шепнул ему вербовщик, чтобы Святогор не чувствовал себя совсем уж загнанным в угол. — Я дам тебе столь могучий меч, что ты сам выкроишь себе любое княжество на свой вкус, а к брату станешь приезжать с подарками — малой отчине поклониться.
Мимо них спустился к братчине Радогост, провел посохом над чашей, громко начитывая защитные заговоры от всякого зла, колдовства и порчи, добавил наговор на силу и здоровье, отступил.
— Пойдем, побратим, — ответил вербовщику Святогор, спустился и взял огромный сосуд за рукояти. Двор всколыхнулся приветствиями, и ему пришлось немного переждать, прежде чем торжественно произнести: — Во славу Сварогову мечи свои поднимаем! Не посрамим имени русского в дальнем походе!
Дружина не просто закричала ему «Любо!», но и вскинула клинки в едином дружном порыве. Святогор сделал свой глоток, посторонился пропуская Лесослава.
— Клятву помнишь, иноземец? — улыбнулся воинам княжич. — Тогда пей, побратим. И помни: лжецу братчины не удержать. Уронит.
Ротгкхон кивнул, взялся за ручки, посмотрел на собравшихся людей:
— Не забуду доверия вашего, побратимы! Не посрамлю братчины муромской до последнего своего часа! За честь и правду! — Он напрягся, оторвал тяжеленный сосуд от стола, сделал глоток, еще несколько мгновений подержал чашу на весу, а потом нежно опустил на стол.
— Любо побратиму нашему! Любо! — закричали многие во дворе, поддаваясь общему восторженному настроению.
— Журба, побратим мой давний, — кивнул старому дружиннику княжич. — Изопьешь ли ты со мной эту чашу?
— С тобой, княжич, хоть на небеса, — ответил тот, подошел к столу и тоже сделал свой глоток.
— А ты, боярин Валуй? — спросил своего близкого сотника Святогор.
— С тобой, княжич, хоть на небеса! — задорно ответил тот, подскочил к чаше, напрягся, вскрикнул: еще не до конца зажившие переломы дали о себе знать.
— Пей, мы тебе и так верим, — тихо сказал ему княжич.
Боярин сделал свой глоток и стыдливо нырнул в толпу.
— Изопьешь ли ты со мной эту чашу, сотник Всеслав? — обратился к другому воину Святогор.
— С тобой, княжич, хоть на небеса! — легкой походкой вышел тот, приподнял чашу, отпил, вернул на место.
— Дозволь и мне, княжич! Дозволь и мне! — в нетерпении стали проситься к братчине другие дружинники. Святогор кивнул, пропуская их к столу.
— С тобой, княжич, хоть на небеса! — Похоже, для муромской дружины это становилось новым кличем.
Ротгкхон же, делая страшные глаза и приподнимая брови, всячески подманивал Избора — куда дружине в походе без умелого знахаря?
Тот, покрутившись, подошел и шепотом признался:
— Мне такой братчины не поднять, Лесослав. Попозже попрошусь.
Это известие окончательно успокоило вербовщика. Теперь нанятая им дружина имела все, что нужно для полноценной ратной службы.
Процедура приобщения к хмельному меду длилась больше часа — на этот раз чашу дозволили испить по глотку даже новикам-черносотенцам. По предварительным прикидкам Ротгкхона, отведать меда решилось не меньше восьми сотен воинов. Почти вся дружина — как он, собственно, и ожидал. Когда очередь иссякла, а последние глотки меда решительно допил сам Святогор, вербовщик склонился в поклоне:
— Теперь дозволь, княже, отправиться с сим известием к самому Сварогу, дабы он прислал за вами свои небесные ладьи. Я вернусь с ними и задатком через три-четыре, самое большее — пять дней. Вид небесные ладьи имеют непостижимый, но я уверен, что жители Мурома сего зрелища ничуть не испугаются.
— На пир в честь нового похода не останешься?
— Мое время принадлежит Сварогу, княже. Я не должен тратить его на свои удовольствия.
— Хорошо, ступай, — согласился Святогор. — Мы ждем твоего возвращения.
День еще только-только перевалил полдень, и Ротгкхон, при всей своей ненасытности молодой женой, не позволил себе тратить целую ночь на утехи, сколь сладкими ни были они для его души, тела и разума. Взяв заплечный мешок и несколько пирожков, он знакомой дорогой отправился в путь к посадочному модулю.
До деревни Притулки Ротгкхон добрался к вечеру второго дня, сразу отвернул к озеру. Однако темнота вынудила вербовщика остановиться. Было бы глупо в самом конце своей миссии напороться глазом на сучок или сломать впотьмах ногу. Ротгкхон не отказался бы в этот час от помощи Избора — но волхв остался в Муроме, и потому к цели своего пути вербовщик добрался только на рассвете. Модуль, опознав пилота, снял маскировку, и он наконец-то смог войти в отсек управления, снять мешок и рухнуть в кресло.
— Какая это все-таки удобная штука, если хорошенько от нее отдохнуть! — пробормотал он. — Борт, отчет!
