Каждый раз после возвращения домой ему хотелось напиться и зарывшись в ее одежду уснуть на ее кровати, представляя ее рядом. Вспоминать их моменты близости и прокручивать их в голове снова и снова. Это была мука, которой он мог изводить себя часами. Но всегда брал себя в руки, отбрасывал эти мысли и отправлялся в столицу. Он не мог позволить себе такой роскоши, как оплакивание любимой женщины, не сейчас, когда его страна находится в таком зыбком положении. Когда не известно, что будет завтра и все находятся на грани.
Он, как и все вокруг работали, как заведенные изо дня в день, не щадя себя. И вот сегодня с ними впервые вышли на контакт. Сложно вести переговоры, когда ты практически ничего не знаешь о собеседнике, но они справились. Это был короткий контакт со Светлыми у разрыва, можно сказать первое знакомство, без каких-либо предложений, угроз или требований. Но Рэм был уверен, что их это все еще ждет впереди.
Вечером он смог позволить себе побыть дома и хоть немного отдохнуть, подумать о том, что он потерял. Он давно перестал винить Кристину за то, что она сделала. Да и в конечном итоге еще никто не знает, каким образом закончится вся эта ситуация. Но теперь они знают правду, и какой бы неприятной она не была, но это их настоящая история и им придется ее принять, научившись с ней жить. Кто знает, может спустя много лет Кристину будут считать спасительницей? Возможно это того стоило. Но не для него, он никогда не примет ту цену, которую она заплатила за то, чтобы это произошло. Он бы принял любое развитие ситуации, лишь бы она была жива. Пусть не с ним, пусть не в этом мире, но жива. Он бы вспоминал ее с теплой грустью и легкой тоской, а не так как сейчас, с рвущимся на части от боли сердцем.
Он встал с кресла и подошел к столу. Открыв ящик, посмотрел в него, не решаясь взять в руки лежащий там предмет. Ее плеер. Она так любила его и оставила в этом мире. Он столько раз смотрел на него, но не находил в себе ни сил, ни смелости включить его. Слишком о много напоминала эта чужая для него, но родная для нее, музыка. Это как кусочек чего-то сугубо личного в его руках. Он помнил, как она рассказывала о том, что со многими мелодиями у нее связаны различные воспоминания, веселый и грустные, те, которые она хотела бы хранить всю жизнь и те, которые ей тяжело вспоминать. Теперь, без нее, это всего лишь музыка.
Он включил его и бездумно переключал мелодии, вспоминая как она учила его пользоваться им. Легкая улыбка тронула его губы, это было чудесное время. Он помнил свои ощущения, когда постигал волшебство ее мира и как смеялась Кристина, когда он так и сказал ей.
Оставив играть первую попавшуюся нежную мелодию, он все-таки налил себе крейского ака и сел обратно в кресло. Откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза, особо не прислушиваясь к тексту песни. Как же он устал! И как же он по ней скучает! Как бы он хотел сейчас крепко обнять ее, зарыться лицом в ее ароматные волосы и дышать ее запахом. Неужели ее действительно больше нет? От мыслей, что где-то лежит ее холодное бездыханное тело, его прошиб озноб и он сделал судорожный глоток из бокала, с силой сжав челюсть, стараясь удержать рвущиеся наружу ярость и боль. До слуха донеслись слова из песни:
Ты подойди поближе
Поговори со мною
Я так хочу услышать голос твой
Я так хочу сегодня
Забыть о всем с тобою
В объятьях самой нежной и родной
(Фрагмент из текста песни «Я не отдам тебя никому» группы Руки Вверх»)
Он замер, вслушиваясь в слова, с тоской примеряя их на себя. Они цепляли, и погружали в тоску, но как ни странно становилось немного легче. Он откинулся в кресле, теперь внимательно слушая текст каждой песни и сам не заметил, как задремал.
Глава 30
Кристина
Первое, что она ощутила — был запах. Такой знакомый и в то же время такой ненавистный. Но она никак не могла вспомнить, что именно так пахло. Голова была ватная, мысли путались, а веки были настолько тяжелые, что она не могла их открыть. И тут она поняла, что не может дышать. Пыталась сделать вдох, но что-то мешало. Бесконтрольная паника накрыла с головой, и она начала дергать руками, в попытках содрать с лица то, что мешало ей дышать. Но ничего не выходило, руки не слушались или им что-то мешало.
Стало до жути страшно и она стала дергать всем телом, в попытках освободиться, но тут услышала чей-то ласковый голос. Он что-то говорил, но смысл слов не доходил до нее, только обрывки фраз: “… рано, …бедная девочка, …поспи”. Следом она почувствовала, как дышать стало легче, но поднять веки и посмотреть, что происходит не было сил. Она плыла в каком-то тумане, который полностью лишал мыслей, памяти и чувств. И вскоре ее накрыла чернильная темнота.
Пить! Как же она хочет пить! Губы ссохлись, а во рту горело так сильно, что казалось, если она закроет рот, то больше уже никогда его не сможет открыть, он срастется и исчезнет навсегда. А ведь такое и вправду может случиться! Эта мысль набатом била по голове, заставила в панике разлепить глаза и попытаться подняться. Но с ее телом было что-то не так. Оно не слушалось! А если и тело исчезнет? Если оно тоже высохнет без воды и вместо рук у нее будут ветки? Она ведь в другом мире, где есть магия, они просто заберут у нее все что хотят. А она не сможет без губ! Ведь тогда Рэм не сможет ее целовать, и она будет ему не нужна.
Этих мыслей она уже не могла вынести и горько зарыдала, все еще пытаясь подняться и боясь закрыть рот. Нужно найти воду! Скорее, скорее! Резко дернувшись, она почувствовала как куда-то падает. Больно! Очень больно! Но ничего она доползет, найдет воду, не позволит сделать из себя мумию без губ и с ветками вместо рук. Кто-то мешал ей, хватал за руки, пытался поднять, но она отбивалась как могла, пытаясь выкрутиться. Боль накатывала волнами и вскоре она поняла, что не выдерживает и ее сознание меркнет. “Только не губы!” — мелькнула последняя мысль и пропала.
Легкий шум доносился до ее ушей. Звуки голосов, шорохи и скрипы. Снова этот запах! Но сейчас она тут же поняла, что это за запах. Его нельзя было ни с чем спутать, так пахнет любая больница в любом городе. Как она здесь оказалась? Память медленно возвращалась, но голова гудела, а сильная жажда сбивала с мыслей. Тяжелые веки поднимались с трудом, но ей все же удалось открыть глаза и осмотреть помещение.
Но то, что она увидела, тут же заставило ее зажмурить глаза. Не может быть! Неужели она все еще находится в Ливосе? Как такое возможно? Это совершенно точно больница, очень похожая на те, в которых ей уже удалось побывать за свою короткую жизнь. Разве можно с чем-то спутать эти еще советские кровати? Или эту краску на стенах? Это точно была палата в больнице в ЕЕ мире! Но откуда тогда эта черная слизь на стенах и мрак, скопившийся в углах комнаты? Эту картину она тоже ни с чем и никогда не спутает. Виденное когда-то в Фордоке накрепко въелось в ее память.
Она так и лежала, боясь снова открыть глаза, пока не услышала, как кто-то подошел к ее кровати и остановился. А затем присел на край и взял ее за запястье. Она тут же попыталась вырвать руку и открыла глаза. На нее смотрел уже не молодой мужчина с уставшим лицом в светло-зеленой форме.
