Милая улыбка Феодоры лучилась довольством, синие глаза сияли, она даже запела. А ему теперь каждый раз во сне вздрагивать, переживая, какие еще побочные эффекты даст новый ритуал. Ладно, хоть крылья оставить обещали…
Конечно же, прежде чем улизнуть в пещеру, Виль решила запастись кое-каким вещами. Так, чисто для уюта. А потом. уже перед самым выходом был еще сделан налет на королевскую кухню.
Собственно, там, на кухне. она и узнала, что в гареме намечается большой праздник. Лорды почтили дам своим присутствием. У Виль аж волосы зашевелись от возмущения. Вроде они с Хаторианом все прояснили, а все равно. Гарем почему-то воспринимался как личное оскорбление.
Но тут Хаториан вовремя напомнил, что у них, между прочим, есть неоконченные дела. Очень важные дела…
При этом прижимал он ее к себе так нежно и смотрел так выразительно, что ей вдруг подумалось, а ведь у них действительно много-много важных дел. И Бог с ним, с тем гаремом, пусть живут пока.
А когда снова оказались в пещере, у Виль было такое чувство, будто вернулась домой. Странно, ведь всего одну ночь спала. Просто тут все чем-то напоминало острова, на которых она выросла. Суровый аскетизм и дикая красота вокруг.
И потом, они с Хаторианом были тут только вдвоем.
Наверное, именно в этом все дело.
Незаметно наступил вечер.
Он смотрел, как Виль ходит по этому древнему брачному чертогу, как касается стен, камней. С какой заботой застилает простым льняным полотном их ложе из песка. Как лучатся счастливым теплом ее глаза, в них узнавание, какое-то очень глубинное единение со всем этим.
Смотрел, не дыша, а сердце захлебывалось любовью.
Чего стоил ему сегодняшний день… Хатор прямо сказал, что он идиот. И ни один дракон никогда не пошел бы на подобную глупость. Да, он мог и должен был все сделать сам. Потому что дракон ДОЛЖЕН оберегать свою единственную от всего на свете. Но Виль просила. А он видел, что для нее не это не пустой каприз.
Ей нужно, чтобы он верил в нее, в ее силы, в ее правду. Чтобы она могла ощущать себя равной и целой. И тогда он воткнул поглубже свои страхи и свою гордость, и дал ей это. Самой биться за свою честь. И правильно сделал.
Его королева.
Он даст ей все, чего бы она не захотела. ВСЕ.
Но сейчас его королева обернулась, держа в руке два мохнатых полотенца.
Мыться? О да…
Мылись долго, основательно, каждый раз начиная все сначала. Уже потом, вытирая ее полусонную, вдруг спросил, поцеловав в ушко:
— А ты будешь танцевать со мной весенние танцы?
Враз проснулась и вытаращилась:
— Зачем?
— Просто любопытно узнать, что при этом чувствуешь.
— Поверь, нам с тобой это уже ни к чему, — засмеялась Виль.
Но тут кое-что вспомнила, во взгляде мелькнуло коварство, и она прищурилась, погрозив пальцем:
— А вот твоим братьям, пожалуй, не мешало бы.
— Мммм? Угу. — промычал он скрывая торжествующую улыбку.
Зерно посеяно, теперь его братья точно не отвертятся. Интересно. кто будет первым?
Все хорошее на этом свете рано или поздно заканчивается.
Или переходит в иное качество.
Так медовый месяц короля Джагарта закончился и перешел в счастливую семейную жизнь. Правда с одним небольшим условием. Виль принципиально не хотела жить в одном доме с гаремом. Ну а для Хаториана это был вопрос совершенно не принципиальный. Ему вообще, по большому счету, было все равно где жить.
Потому молодая пара решила обосноваться в пещере, которую они обнаружили среди скал на так далеко от того самого «брачного чертога». Однако, вернувшись в нагорный дворец, что бы уже прямо вот и начать переселение, узнали новость.
Предстоит еще один ритуал.
Феодора решила усовершенствовать дракона Хатора.
В связи с этим жизнь Хатора в последний месяц, с тех пор как выяснилось намерение матушки, превратилась в кошмар. Братья вроде бы проявляли полное понимание, но втихаря подсмеивались над ним постоянно. Ибо, зная экспериментаторский характер Феодоры, никогда нельзя заранее быть уверенным, что выйдет в результате. Возможны разные побочные эффекты.
Все это незамедлительно было вывалено на головы Хаториана и Виль.
Тем оставалось только молча кивать, потому что спорить, как известно, бессмысленно. Феодора с загадочным видом выцепила Виль, чтобы увести в свои личные покои. Обсудить детали.
А остальным на прощание велела:
— Мальчики, найдите большое ровное плато, такое, на котором можно долго бегать, не опасаясь, что врежетесь в скалы. И там отрабатывайте взаимодействие. В драконьей форме, разумеется.
— Какое взаимодейстие, мама? — мученически спросил Хатор.
— Кхммм… — прокашлялась она. — Бег. Но при этом надо непрерывно работать крыльями. Но не взлетать.
— Э…
— Все ясно?
Если даже кому-то не было ясно, голоса никто не подал.
— Вот и хорошо. Начинаем на закате, — с этими словами дамы исчезли.
Оставив мужчин чесать затылки и лбы.
После того, как подходящий участок пустынного плато был найден. Начались собственно тренировки. Надо ли говорить, что взаимодействие в воздухе давалось им куда лучше, чем во время бега?
Откровенно говоря, каждый из восьми мужчин, участвовавших в этом забеге был рад и счастлив, что их сейчас никто не видит, потому что вид у седьмого рыцаря королевы был глупый до крайности. А близнецы в открытую обозвали это все побегом из курятника.
Хатор в глубине души бесился и шипел, но деваться-то некуда.
Короче говоря, к тому моменту, когда на том плато появились обе королевы Джагарта, головы дракона были на грани того, чтобы переругаться вдрызг.
— Очень хорошо, мальчики, — пропела Феодора, увидев их злющие морды.
Виль молчала, синие глаза ее горели, скрывая какую-то невероятную тайну. Потом вдруг улыбнулась всем, послала воздушный поцелуй золотой голове Хаториана и сжала руки на груди. Все-таки страшно.
Но тут Феодора скомандовала:
— Виль, встала рядом и не отвлекайся. А вы мальчики, пошли с ускорением. И крылья, крылья не забываем!
А потом как рявкнула:
— Бегом! — так, что по плато волна прошлась.
Тут уж огромная туша семиголового дракона, хлопая крыльями, помчалась вперед. А Феодора обернулась к Виль и выкрикнула:
— Сейчас я буду умножать и раскрывать связи, а ты отводи по одному! И ради Бога! Смотри не перепутай!
Виль к тому моменту уже была напряжена как струна от волнения, она только кивнула вскинув руки. Феодора пробормотала:
