Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Примерно тогда же еще одна студентка, представительница племени лакота, поделилась со мной своими мыслями. Она слушала мои лекции, но никогда не видела, как пишется мое имя, и думала, что меня зовут Дэн Сигел.
– Именно так меня и зовут, – ответил я.
– Нет, – повторила она. – Я думала, вас звали Дэн Сигел.
Я вновь вежливо ответил, что именно так звучит мое имя, и она (тоже очень вежливо) написала: Дэнс Игл[40].
Когда она рассказала, что в лекциях, которые слушала, я упоминал о том, как бросил учебу на медицинском, чтобы заняться танцами, мне стало понятно, почему именно так она услышала мое имя. К подобной интерпретации ее подталкивала родная культура и личный опыт. Танцующий орел – так меня теперь называют родные. Надеюсь, я продолжу открывать разные грани самого себя, по мере того как мои нисходящие процессы фильтрации будут освобождаться от привычных названий, заключенных в плато и пиках, а восходящая свобода будет все ярче проявляться в общем межличностном поле.
Сейчас, когда я рассказываю вам об этом, меня переполняют энергия и вдохновение. Я чувствую, что мы можем достичь большего единения, что наши отношения могут стать более гибкими и прочными, а сознание пробудиться, если мы сохраним ощущение присутствия. Укрепившиеся плато и пики не должны определять нас как понятия в словаре, провозглашая, кто мы есть или кем мы должны быть. Вместе, существуя как единое целое «я и мы», мы способны наполнить наши жизни смыслом и получать больше удовольствия от жизни, чем получило бы изолированное «я». Один я бы прожил жизнь, не догадываясь, что могу быть танцующим орлом.
Жизнь в поле вероятностей дает нам свободу даже в выборе новых имен.
Когда мы оторваны от других людей, наши фильтры пытаются проецировать нас в окружающий мир как личность, способную предсказать и свое поведение, и какой должна быть окружающая действительность. Эти фильтры – не что иное, как повторяющиеся плато и пики, которые для некоторых из нас могут стать причиной одиночества, состояния, когда при внутреннем единении снаружи все разрозненно и разбито. Когда мы открываемся для жизни из поля вероятностей, то словно освобождаемся из тюрьмы ожиданий и прогнозов, просыпаемся и начинаем принимать то, что происходит на самом деле. И тогда мы жаждем объединения, а не контроля.
Такие фантастические и прекраснейшие перспективы открывает нам присутствие.
Мы формируем друг друга, потому что все мы едины. Это удивительное состояние – «я и мы», когда мы одновременно можем и наслаждаться своей уникальностью, обусловленной пиками и плато над полем, и принимать неопределенность и постоянно меняющиеся вероятности поля. Соединяя дифференцированные и узнаваемые плато и пики со свободой потенциала поля, мы балансируем между новым и уже известным. В этом и заключается прелесть интеграции и присутствия.
Погружаясь в поле вероятностей, мы открываемся и принимаем все происходящее вокруг. Когда мы вовлечены в отношения, когда принимаем других, мы создаем вокруг себя безграничное позитивное пространство, где каждый может быть собой и каждый чувствует уважение.
Возможно, вы уже испытывали нечто подобное – своеобразную гармонию, рождающуюся из единения людей. Подобные состояния сопровождаются радостью, смехом и чувством общности.
Смех, жизнь и смерть в поле вероятностей
Юмор – дело серьезное.
Однажды мы договорились поужинать с моим другом и коллегой Джеком Корнфилдом. Завершился первый день нашего совместного мастер-класса, и наш издатель Тони Бурбэнк пригласил нас в ресторан. Мы шли по улицам Сан-Франциско, и Тони, посмотрев сначала на меня, потом на Джека, сказал: «Теперь, кажется, я понял, чем вы отличаетесь друг от друга. Ты, – он показал на Джека, – знаешь толк в шутках».
Вот ведь как.
Но Тони был прав. Не важно, передается ли чувство юмора по наследству или им можно овладеть, у меня его нет совсем. Мои дети, когда были маленькими, никогда не упускали возможности напомнить мне об этом, особенно если я пытался рассказать анекдот или пошутить. Они выжидали или посмеивались. «О, это было правда смешно», – часто получал я саркастические замечания, которые были вполне оправданны. Джек же, в отличие от меня, был прирожденным шутником. Даже когда он рассказывал уже знакомый мне анекдот, я просто разрывался от хохота. Почему? Думаю, потому, что юмор Джека исходил из самой оси.
Умение смеяться, находясь в оси, – это путь к полю вероятностей. Анекдот или забавная шутка выносит тебя на некое общее предсказуемое плато ожиданий или на конкретный пик, а Джек, точно выбрав момент, в пух и прах разносил все, что ты понастроил над полем. И – бац! – ты в поле, ломаешь голову над неожиданным исходом (даже если ты слышал этот анекдот уже десять раз). Как только ты оказываешься в поле, возникают новые сочетания вещей (плато и пики, связанные с шуткой, каламбуром или кульминацией истории), и ты вдруг обнаруживаешь, что каким-то невероятным образом связан с Джеком и со всеми остальными в комнате. Словно нисходящие потоки ожиданий врезались в восходящие потоки неожиданностей. Это невероятно!
Смех – это отлично. Юмор помогает нам принимать новые знания, развивая нейропластичность и способствуя образованию новых нейронных связей в мозге. На юморе строится доверие. Юмор объединяет нас. Неплохо для простого смеха, не правда ли?
Не знаю, почему не умею рассказывать анекдоты, но смеяться я люблю. Когда несколько лет назад я находился в подавленном настроении после кончины отца, один из моих друзей пригласил меня поучаствовать в импровизированном представлении для непрофессиональных актеров – исключительно, чтобы я развеялся. Ответную реплику по правилам импровизации начинают с «Да, и…», развивая любую мысль партнера по этюду, даже если его занесло в неожиданном для вас направлении.
Это, кстати, отличный способ погрузиться в поле вероятностей.
Только представьте, сколько всевозможных ситуаций возникает в этой плоскости. Ведущий напомнил, чтобы мы не планировали заранее ответы на реплики партнера, а старались находиться в моменте. Поначалу мне это казалось трудным. Мой нисходящий поток, стремящийся контролировать происходящее, выстраивал множество сценариев, серьезных и не очень, но каждый из них подразумевал некий запланированный сюжет, который не позволял ощутить присутствие. Плато, представляющие идеи для истории, и пики, выражающие совершенно конкретные реакции, непрерывно формировались, чтобы я мог дать конкретные ответы. Например, если мне предлагалось войти в воображаемую комнату и действовать в соответствии с репликами партнера, у меня тут же всплывало множество слов – соответствующие плато и пики, – которые я мог произнести, чтобы показаться серьезным, забавным или интересным. Все это не позволяло мне погрузиться в присутствие. Я потерялся на ободе своего Колеса еще до того, как началась сцена. А именно нахождение в оси открывает полный доступ ко всему разнообразию поля вероятностей. Когда ведущий сказал, что я «слишком много думаю», – а мне в тот момент нужно было просто реагировать на действия партнера, – я обратился к образу Колеса и оси, чтобы перенастроиться. Погружение в здесь и сейчас раскрыло невероятный потенциал межличностных связей. Порой все было серьезно и пронзительно, порой нелепо и уморительно, но всегда по-настоящему.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
