– Значит, можно сказать, что ты тогда был толстяком?
Его улыбка померкла.
– Ты о чем, Джо?
– Глория сказала кое-что перед смертью. Она умерла быстро, если тебе интересно. Я знаю, что вы двое были близки.
– Близки? Я, к чертям, вообще не представляю, о чем ты. Я твой друг. Единственный, кто был всегда рядом с тобой. Кто неделями навещал тебя в больнице.
– Ты навестил меня дважды. Впрочем, полагаю, ты был слишком занят. Управлял своим бизнесом. Азартные игры, вымогательства, убийства.
– Бизнесом? Эй, ты с кем сейчас говоришь? Это я! Брендан!
– Нет. Я сейчас говорю с Толстяком.
Мы смотрели друг другу в глаза. Его взгляд – взгляд человека, который понял, что дело дрянь. Все карты были сыграны. Он протянул руки.
– Твою мать! Ты меня раскусил. Всегда был сообразительным. Этим ты мне и нравишься.
От ирландского акцента не осталось и следа. Словно змея сбросила кожу.
– Это поэтому Глория меня искалечила? – спросил я.
– Бизнес есть бизнес. А дружба есть дружба.
– Да что ты знаешь о дружбе?
– Ты до сих пор дышишь. Я бы назвал это дружбой.
– Но зачем? Зачем было притворяться моим другом? Зачем было позволять мне жить в твоей квартире?
– Я пытался помочь тебе. Дать тебе шанс расплатиться. Но ты продолжал рыть себе яму. А еще, видит бог, мне нравится твоя компания. У человека моего положения редко бывают близкие друзья.
– С ними все время происходят трагические случайности, не правда ли?
Он фыркнул.
– Иногда это необходимо.
Необходимо. Ну разумеется.
Он откинулся на спинку стула.
– Ну же, расскажи мне, что тебе сказала Глория.
– «Надеюсь, ты сегодня надел свои старые ботинки». Тогда я не обратил на это внимания, ведь она целилась мне в голову из пистолета. Однако затем я вспомнил.
Он покачал своей нечесаной головой:
– Я всегда знал, что мои мудрые изречения однажды обернутся против меня.
– Дело не только в этом.
Я уже практически пренебрег тем, что сказала Глория… Мне действительно хотелось это сделать. Очень хотелось. Однако было кое-что еще.
– Дело в машине, – сказал я.
– В машине?
– Я видел черный «Форд Фокус» с детскими креслами у мини-гостиницы еще до того, как ты сказал, что приехал, чтобы привезти мне сумку. Он показался мне знакомым, но я не мог вспомнить откуда. Однако затем я вспомнил. Я как-то видел этот же «Форд Фокус» у нашего подъезда. Ты сказал мне, что одолжил машину у сестры.
– А, ты об этом.
– Это так?
– По сути, нет. Всегда прячься на самом видном месте, друг мой. Половина людей в этом пабе слышали о Толстяке. Но никто из них не знает, что он приходит туда почти каждый вечер. Никто лишний раз не взглянет на Брендана, завязавшего алкоголика, безобидного ирландского шута.
Произнеся это, он добавил:
– То же самое и с машиной. Никто не обращает внимания на семейные автомобили. Если случится что-то плохое и тебе будет нужно быстро убраться, то полиция не станет останавливать всклокоченного папашу, катящего в своем «Форде Фокусе» за детишками. Идеальное прикрытие.
– А возможно, что и нет.
– Что ж, мы все делаем ошибки. Твоей ошибкой было вернуться сюда. Потому что теперь передо мной встала дилемма. Ты все еще должен мне денег. Моя подружка мертва. Что прикажешь мне делать с тобой, Джо?
– Дать мне отсюда уйти.
Он рассмеялся:
– Я мог бы это сделать. Однако так бы я лишь отсрочил неизбежное.
– Ты не убьешь меня.
– И почему же?
– Сначала скажи мне две вещи. Почему ты посоветовал мне обратиться в полицию?
– Потому что я знал, что ты этого не сделаешь. Реверсивная психология.
– И все, о чем ты мне рассказывал, было ложью? Все?
Он задумался.
– Что ж, дай подумать. Моя матушка действительно ирландка, но она не такая уж милая. Я в самом деле был толстым. И алкоголиком, который теперь завязал. О, и у меня есть сестра…
– Знаю, с двумя детьми – Дейзи и Тео.
Он пристально посмотрел на меня. Его глаз нервно задергался.
– И они живут в Олтрингеме. Их отец работает в аэропорту, а мать – в регистратуре больницы. Дейзи и Тео посещают Хантингдонскую начальную школу. Твоя сестра забирает их оттуда три раза в неделю, а по вторникам и пятницам, когда она задерживается на работе допоздна, их забирает приходящая няня. Да, и у них не песчанки, а хомяки. – Подняв свой бокал, я отхлебнул пива. – Есть неточности?
– Как, черт возьми…
– Я безработный. У меня масса свободного времени. Впрочем, перейдем к делу. Если ты придешь за мной, я приду за твоей сестрой и ее семьей.
Его губы злобно скривились.
– Ты не из таких.
– Думаешь?
Сунув руку в карман, я вытащил оттуда нечто маленькое, бурое и пушистое. В следующее мгновение в его бокале уже плавал дохлый хомяк.
– Как сказала бы твоя милая старая матушка, трахаясь одновременно с несколькими мужиками: «Я, етить его в пень, даже не представляю, кто во мне сейчас».
Брендан посмотрел на хомяка, а затем перевел взгляд на меня. Я улыбнулся, и выражение его лица изменилось.
– Убирайся отсюда. Видеть больше не хочу твою поганую рожу.
Я отодвинул стул.
– Как можно дальше, – добавил он.
– Слышал, Ботсвана – милое местечко.
– Купи себе билет в один конец. И если когда-нибудь ты хотя бы пошлешь открытку, считай себя мертвецом. Понял?
– Понял.
Я развернулся и зашагал прочь из паба, ни разу даже не оглянувшись.
И в этот раз я почему-то не хромал.
Эпилог
Генри было сказано, чтобы он там не играл. Мама твердила это с самого момента их переезда. Это опасно; он может пораниться, потеряться или провалиться в яму в земле. А он ведь не хочет провалиться в яму в земле, правда же?
Конечно, Генри не хотел, однако и маму он слушал не всегда. Иногда ее слова казались ему просто набором букв. Он слышал их, но не понимал, что они означали. Очевидно, виной всему был его аутизм. Это означало, что Генри был не способен к сопереживанию, хотя умел отзываться на состояние других.
Впрочем, это было не совсем правдой. Ему было сложно чувствовать людей. А вот с животными все было иначе. Как и с местами. Их он воспринимал интуитивно. Например, старую шахту. Он прочувствовал ее сразу же, как только они переехали. Она звала его. Так, словно Генри стоял у комнаты, в которой говорило множество людей. Однако нельзя было разобрать, что именно эти люди говорили.
