Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Он догадывался, какая именно опасность могла проявиться, но объяснять это Сугорину не имело смысла. И — необходимости. Слишком много дополнительных вопросов у него возникло бы.
Да тот и не горел желанием добиваться разъяснений. Его интересовало другое.
— То есть, если я правильно понял, нас здесь оставили на произвол судьбы? Выплывай как можешь, плыви куда хочешь?
— Чтобы совсем оставили — нет! Такое невозможно. Но сколько-то времени, месяц, год, я не знаю, нам позволено, позволено, а не приказано, поступать по собственному разумению. Хотите — воюйте, как сумеете и пожелаете, хотите — бросьте все. «Вся полнота власти и свобода действий», — красиво звучит.
— Еще красивее — «и все денежные суммы». Это примерно сколько?
Басманов вздохнул и показал пальцем, что неплохо бы налить еще.
— Это, Валерий Евгеньевич, попросту означает — сколько угодно. Миллион, миллиард — не имеет значения. В здешних банках, конечно, таких сумм нет, но к нашим услугам и любые другие. С лондонскими у нас есть деловые отношения… Еще кое с какими. Вот эти цифирки внизу — как раз номера счетов и банковских хранилищ.
— Да не может быть! — не поверил Сугорин.
— Может, может. Так что суть не в деньгах. Совсем в другом… Воевать дальше будем?
Сугорин думал долго. Даже отошел к окну, повернувшись к Басманову спиной, чтобы не видеть его взгляда.
Наконец вернулся, сел, начал барабанить пальцами по краю стола.
— Я помню, что вы мне говорили, приехав меня вербовать на эту войну. Очень убедительно. Я согласился, бросил все: свой дом, свою книгу, вновь облачился в доспехи, как Дон Кихот. С тех пор что-нибудь изменилось?
— Конечно, нет. Мы с вами уже сделали то, что представлялось невозможным. И наши друзья сделали все, чтобы обеспечить эти победы…
— Так о чем еще говорить? Будем продолжать, благо имеем на руках вот это… — Он потряс в воздухе радиограммой. — Тем более, Михаил Федорович, напомнив мне о событиях семнадцатого года, вы еще более меня укрепили. Очень надеюсь, что наши с вами действия сделают их более невозможными. Хотя бы в этой реальности. Тогда здесь можно и остаться. Я вообще-то ретроград, и новые веяния мне не слишком приятны. Я ведь сейчас где-то там, — он неопределенно махнул рукой в сторону севера, — Александровское училище заканчиваю. Через полгода выпуск. По выпуску был седьмым, что позволило выйти в Отдельный лейб-гвардии стрелковый батальон. Чем плохо — прожить лучшие годы еще раз, убедиться, что никакого семнадцатого, а лучше и четырнадцатого тоже не случится…
— Прежде всего, если выиграем здесь, не случится и четвертого-пятого. Ни японской войны, ни так называемой «первой русской революции». Только насчет того, чтобы остаться здесь и прожить, пусть и измененные годы, но по второму разу, я с вами не согласен. Вам бы лучше на две тысячи пятый год посмотреть, где и монархия сохранилась, и немыслимый прогресс достигнут… Имею возможность лично представить вас Его Императорскому Величеству Олегу Первому…
Сугорин, достаточно удивленный, поскольку раньше полковник ему о таких знакомствах не рассказывал, ответил, однако, ровно, почти равнодушно:
— Об этом мы в более подходящих обстоятельствах поговорим и подробнее, Михаил Федорович. А пока я считаю нужным начинать действовать в соответствии с полученными инструкциями…
Басманов не стал возражать.
Полковник уважал Сугорина и ничего не имел против философских бесед, но все-таки ему было всего лишь тридцать два года, физических, пересчет военных «год за три» к эмоциональному состоянию здоровой личности неприменим. Оттого общаться на равных, тем более сейчас, когда они вдруг оказались предоставлены самим себе, ему с Валерием Евгеньевичем было сложновато. Тому ведь уже сорок семь, и совершенно другой жизненный опыт. Однако — придется.
Проводив Сугорина, он развернул рацию и легко настроился на станцию «Валгаллы». В динамике послышался ясный, почти не перебиваемый помехами голос Новикова.
— Привет, Главком. Бумагу получил, значит?
— Естественно, Андрей Дмитриевич. У вас все в порядке?
— Как слышишь. Голос не дрожит? Значит, в порядке. Тебе что-нибудь непонятно?
— Да отчего же? Почти все понятно. Связь у нас защищенная?
— Эта? Я думаю, в ближайшие минуты — да.
Не слишком обнадеживающе. Басманов даже передернул плечами.
— Тогда — без подробностей. Вы за нами вернетесь?
— Капитан! — Новиков назвал его прежним, еще константинопольским чином. — Что ты себе позволяешь? Сказал бы тебе батарейный фельдфебель то же самое, когда ты по делам с позиции отлучался? Вот именно, — правильно истолковал возникшую паузу Андрей. — Если у вас возникнут проблемы, связывайся напрямую с Сильвией и Берестиным, они вас к себе в любой момент переправят. А у нас, ну, так вот складывается. Нужно срочно кое-куда сбегать. Уточнять не буду, сам догадаешься. Может, через час вернемся, а нет — как получится. Зато ты теперь сам себе господин. Правильно? Мы же тебе с Александром обещали…
И опять Басманов поразился, как уже третий раз накладываются друг на друга одни и те же мысли.
— Хорошо, Андрей Дмитриевич. Я на посту. Только если что не по-вашему выйдет, не осуждайте…
— По-нашему никогда не выходило, Миша, — вдруг вклинился в разговор голос Шульгина, — всегда выходило — как получится. Держи хвост пистолетом, гвардеец…
В наушниках запищало, засвиристело, пронзая высокими тонами перепонки, и связь прервалась.
— Вас понял, — сказал в пространство Басманов, сбрасывая на стол гарнитуру.
Он не ошибся. Произошло нечто экстраординарное. Даже по радио, которого в этом мире нет, Новиков опасается говорить открытым текстом. Очевидно, с этим и связано то, что им немедленно нужно оказаться в каком-то другом из известных или еще неизвестных миров. Может — срочно покинуть именно этот. Бывает.
На то, что его пока оставляют здесь, он не обижался. Мало ли, чем это вызвано. На войне случается и так, что кому-то приказывают прикрывать отход, с весьма проблематичными шансами на собственное выживание. Или направляют в отвлекающую операцию.
Михаил был благодарен друзьям за то, что они нашли его в Константинополе, избавили от ужасов эмигрантского существования, а то и от смерти, которая могла подстерегать его в ближайший вечер. Нож в спину в грязных переулках Галаты, из-за тех же сапог, к примеру. А друзья его спасли, подарили пять великолепных лет, показали чудеса других миров, научили очень многому. Он ведь, помнится, начал судьбоносное утро с мечтаний о паре лир… И в тогдашнем состоянии даже год безбедной жизни представлялся сказкой, что естественно, если предыдущие шесть он не имел никаких гарантий, что доживет до следующего дня.
Если даже случится, что никто за ним не вернется или вернется очень не скоро, нет оснований горевать. Всемогуществом и бессмертием его не наделили, но все, чему он научился в «Братстве», начиная с тренировочного лагеря на необитаемом острове[71], остается при нем. И знание всеобщей и военной истории трех реальностей, технических и иных наук, и богатейшие запасы оружия и прочей техники, и практически неограниченные финансовые средства. Это не считая роты верных товарищей-рейнджеров.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
