Линда кивнула и, поглядев на свои руки, снова выпучила глаза.
– Джо, он говорит, что скоро разбогатеет. Он говорит, ему больше не придется работать. Он уверен, что у него будет большой счет в банке. И он отремонтирует их старый дом и будет в нем жить до конца своих дней. Так он говорит.
– Да? – У меня голова закружилась при мысли о Соне.
– Он это все наговорил мне на автоответчик. Сказал, что какая-то женщина даст ему деньги в обмен на кое-что. И расхохотался.
– Нет, – сказал я, – не даст.
И тут я ясно увидел разбитую бутылку на Сонином столике. Я увидел выражение ее лица, когда она cбросила с себя свой образ Рыжей Сони. Нет, Ларку она не по зубам.
– Это взрослые дела, – сказала Линда. – Все это, наверное, для тебя загадка. Да и для меня тоже загадка.
Прибыли наши жареные креветки с картошкой. Линда попыталась выжать кетчуп на край тарелки. Она сжала бутылку обеими лапками, как маленький ребенок, и стала трясти. Я взял у нее бутылку и аккуратно стукнул ладонью по дну бутылки, как всегда делал мой отец перед тем, как выдавить аккуратный томатный холмик.
– Ох, у меня никогда не получается, – вздохнула Линда.
– Вот так надо! – Я выдавил немного кетчупа на свою тарелку.
Линда понимающе закивала и попыталась повторить.
– Хорошо учиться чему-то новому, – заметила она, и мы приступили к еде, складывая на край наших тарелок креветочные панцири, похожие на пластмассовые розовые обломки.
То, что она сказала про брата, мне, подростку, было сложно понять и сбило меня с толку. Я совсем не так представлял себе наш разговор о Линдене Ларке. Я уж и не знал, смогу ли выудить из нее еще какую-то информацию. И ляпнул самое безобидное, что могло сменить тему разговора.
– Уф, ну и жарища!
Но она не стала обсуждать со мной погоду. Она кивнула рассеянно, закрыла глаза и мечтательно протянула: «Ммм», наслаждаясь своими день-рожденными креветками.
– Попридержи коней, Линда, – сказала она себе, рассмеялась и вытерла губы салфеткой.
«Давай, сделай это!» – подумал я и сказал:
– Ладно, про вашего брата я понял, конечно. Теперь он вообразил, что будет богатеньким… Но мне вот что интересно, вы не можете мне сказать, когда он играет в гольф? И вообще играет? Все еще?
Она держала салфетку у губ и моргала, глядя на меня поверх салфетки.
– Ну, то есть мне просто интересно, – поспешно добавил я, – потому что…
Я набил полный рот жареной картошки и, жуя, стал лихорадочно соображать.
– …потому что вдруг отцу захочется тоже поиграть в гольф? А что, ему не повредит гольф. Но нельзя допустить, чтобы он столкнулся на поле с Ларком!
– Боже ты мой, – воскликнула Линда. Вид у нее был испуганный. – Я об этом как-то не подумала. Уж и не знаю, часто ли он там бывает, но да, Линден любит гольф и всегда старался приезжать туда пораньше, сразу после открытия поля в семь утра. Потому что у него бессонница. Но я не знаю, какой у него сейчас ритм жизни. Мне надо бы поговорить с твоим…
– Нет!
– Почему?
Мы застыли, глядя друг на друга. Я схватил из корзинки две креветки, съел сначала одну, другую, потом, хмурясь, разорвал их хвостики и тоже их сжевал.
– Я хочу это сделать сам. Это касается только нас, как отца и сына. Хочу сделать ему сюрприз. У дяди Эдварда есть клюшки для гольфа. Уверен, он разрешит нам их взять. Мы вдвоем сходим поиграем. Только я и отец. Вот что я хочу сделать. Ясно?
– О, конечно! Это ты здорово придумал, Джо.
У меня от сердца отлегло, и я стал есть так торопливо, что прикончил свою порцию и даже взял еще у Линды немного картошки и остатки ее салата. Только потом я осознал, что получил от собеседницы то, что мне и требовалось: информацию о Ларке и ее согласие сохранить все в тайне. После чего к чувству облегчения примешался вернувшийся снова головокружительный ужас.
За окном медленно проплыл Баггер. Он сидел на моем велике.
– Спасибо за креветки, – сказал я Линде, – но мне надо бежать: Баггер угоняет мой велосипед.
Я выбежал из закусочной и быстро настиг Баггера, который не успел даже выехать с парковки. Он ехал неуверенно, виляя передним колесом, и не слез с велосипеда, а просто косился на меня бегающим глазом. Я шагал рядом. Мне даже хотелось немного пройтись, потому что меня слегка мутило. Я налопался до отвала, да еще так поспешно, что напугал желудок, как иногда говаривал отец про себя. Мне даже пришлось стыдливо прикрыть салфеткой горку креветочных хвостиков, пока Линда ждала счет. К тому же замороженные ракообразные проехали от места вылова до моей тарелки не одну тысячу миль. И теперь пешая прогулка была мне куда приятнее, чем тряска на велосипедном седле. Кроме того, хотелось скрыться подальше от людских глаз на тот случай, если меня вдруг вырвет.
Шагая рядом с Баггером под палящим солнцем, я почувствовал себя лучше, и, пройдя так милю, уже был в норме. Велосипедная поездка Баггера, как мне показалось, едва ла имела какую-то определенную цель.
– Можно получить свой велик обратно?
– Сначала мне надо кое-что выяснить, – отозвался он.
– Что?
– Надо понять, не приснилось ли это мне.
– Что приснилось?
– То, что мне приснилось. Мне надо…
– Что бы это ни было, это был сон, – сказал я. – Отдай велик!
Баггер ехал в противоположном направлении от дома Каппи. Он уже выехал за черту города, и я боялся, что он случайно вильнет и врежется во встречную машину. И уговорил его развернуться, посулив щедрые угощения бабушки Игнасии.
– Ладно, – заметил он. – Езда на велосипеде и впрямь пробивает на жратву.
Мы доехали до дома престарелых, он слез с велика, бросил его на дорогу и потопал к входной двери, мотаясь из стороны в сторону, точно человек из железа, попавший в магнитное поле. А я вскочил в седло и рванул к дому Каппи. Мы с ним договорились попрактиковаться в стрельбе, но дома уже был рано вернувшийся с работы Рэндалл. Он чинил свой танцевальный наряд, заняв весь кухонный стол. Длинные орлиные перья были аккуратно разложены красивым веером от кольца, к которому они крепились концами, и Рэндалл прилаживал отвалившееся перо. Этот роскошный ритуальный наряд достался ему по наследству от отца. Тетушки разукрасили бархатные нарукавные повязки и фартуки бисерным шитьем в виде цветочного орнамента. В полном облачении Рэндалл являл собой впечатляющее зрелище. Его регалии включали массу самых обычных и самых необычных вещей. Например, головной убор венчали два гигантских пера из хвоста золотого орла, закрепленных на двух автомобильных антеннах, причем сами перья упруго вибрировали на пружинках от шариковых ручек. Эластичные подвязки, срезанные со старого пояса одной из его тетушек, были покрыты полосками из оленьей шкуры и украшены крошечными бубенчиками. Еще у него был танцевальный жезл, который ему, как он уверял, подарил воин-дакота, хотя на самом деле этот жезл кто-то вырезал из палки на уроке труда в пансионе. Кому бы раньше ни принадлежали части ритуального облачения Рэндалла, он их все точно подогнал под себя, каждое перо прочно сидело на основе, зафиксированное обструганными щепочками или мебельным клеем, подошвы мокасин были подбиты двумя слоями сыромятной кожи. Иногда Рэндалл побеждал на конкурсах ритуальных плясок и получал денежные призы, но вообще-то танцевал он, беря пример с Доу, а еще потому, что его танцевальные номера привлекали взоры девчонок. Он готовился к ежегодному летнему пау-вау, намеченному на конец недели. Доу, по своему обыкновению, будет стоять за пультом диджея с микрофоном в руке, откалывать шуточки и руководить процессом, как он любил повторять, чтобы «все было путем».
