Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
С этого дня по тайге Янис стал ходить с карабином. Ружье держал в дупле кедра неподалеку от выхода из подземного хода и брал его только осенью, во время промысла пушного зверя.
В тот год так и не пошел на поиски старообрядцев — не хватило времени. Пока обустраивал средства защиты, созрел овес, подошла картошка. После уборки надо было ловить рыбу, добывать мясо, а потом поднимать ловушки, начинать охоту.
Однажды пересматривая записи и учет дней, с грустью заметил, что прошел год с того дня, как пришел сюда по наказу отца. Сколько оставалось жить здесь, не мог представить.
Следующие полгода прошли в обычных заботах. Янис охотился, готовил дрова, убирал снег, молол в ступе овес, выделывал шкурки добытых зверьков. Днем старался загрузить себя работой, чтобы сократить ночь. Это получалось неплохо. Вставая рано и укладываясь спать поздно, он не страдал бессонницей. Смирился с положением, относился ко всему спокойно, как будто жил так с младенческих лет. И все бы было ладно, если бы не сны.
Память периодически ворошила прошлое. Ему снились родной дом, отец, мать, братья и сестра, любимая девушка. От этого никуда не спрятаться, он был среди них: жил, работал, любил. Просыпаясь утром, он долго не мог собраться с мыслями.
Однажды заметил, что с каждым прожитым днем в тайге, все реже снилась деревня, родные, любимая девушка. Их заменили обычные переживания и проблемы, происходившие с ним здесь. Вот он ходит по лесу, проверяет ловушки, досадует на то, что сохатый порвал веревку и убежал от выстрела. Или возмущается, что на осиновой горке живут ранее невиданные, незнакомые птицы и животные, которых он никак не может выследить. Поймал себя на мысли, что дичает, становится подобен лесному зверю. Испугался этого, но изменить что-то было невозможно.
Убитый Клим-гора не снился ни разу. В первый вечер после случившегося Янис думал, что разбойник теперь не оставит его никогда, будет мучить кошмарами. Однако варнак всего лишь раз привиделся в другом образе: не страшным и агрессивным, а понурым и спокойным. Посмотрев на него усталыми, виноватыми глазами, он опустил голову, повернулся и ушел в тайгу. От этого видения Янис проснулся утром уверенным. Его не мучили угрызения совести за убийство человека. Понял, что Клим-гора не считает его виновным в содеянном преступлении, значит, за ним не было греха.
Весна тысяча девятьсот тридцать девятого года постучалась в дверь приятными хлопотами. В апреле Янис начал вырубку леса вокруг участка. Урожай прошлого года позволял увеличить площадь посевов в два раза. Из двенадцати лунок накопал в сентябре шесть ведер картошки. Клубни были на удивление большими и ядреными, сказывалась новая земля и тщательный уход. Не жалея себя, Янис часто полол огород, вырывая сорняки и траву. В лунках находилось по десять-двенадцать картофелин, самая маленькая — размером с кулак. Зимой Янис хранил его в зимовье в ямке под нарами, ревниво оберегая от мышей. За все время до весны позволил съесть около ведра картошки, понемногу добавляя ее в суп и мясо. В этот раз решил посадить имевшиеся пять ведер, для чего требовалось увеличить посадочные земли.
Двадцать три зернышка пшеницы дали полкружки семян. Он сохранил их все, хотел посадить, а осенью собрать уже не меньше литра ядреных зерен. Если так будет дальше, через два года можно есть свой хлеб.
Перетирая овес на камнях, парень позволял себе печь одну лепешку в неделю. Замешивал ее на воде, поджаривал в сковороде на внутреннем жиру добытого осенью сохатого. Мука кончилась в декабре, крупы еще раньше. Ржаные сухари вспоминались с наслаждением. Основной пищей служили мясо и рыба.
Сходить к Дальним горам, взять хоть часть муки и соли с лабаза Айвара Снигура думал давно, у него было для этого достаточно времени зимой, но он не хотел лыжами на снегу показывать дорогу к чужому зимовью. К тому же не пускала совесть: нельзя брать в тайге чужие продукты! Этот неписаный закон ему постоянно твердил отец:
— Не бери без спросу, будешь спокойно спать.
Янис рос послушным сыном, никогда и ни у кого ничего не брал, не спросив. Но сейчас все по-другому. Дядька Айвар Снигур с зятем не были в зимовье два года, об этом знал точно. При заходе или выходе на свой участок они всегда заглядывали к ним на ночлег. Если это так, то мука без надобности все равно пропадет, прогоркнет, к тому же юноша напишет записку и перечислит то, что взял и вернет при первой возможности.
Сходить к Дальним горам решил после того, как посадит овес, пшеницу и картофель. Как предполагал, участок земли в этом году увеличился почти в два раза, когда вскопал землю, промерил шагами границы. В длину получилось двадцать два шага, в ширину — двадцать семь. По таежным меркам, поляна чистой земли была небольшим полем, так как отвоевать в лесу место под солнцем не так просто. Довольный результатами, произвел посадку и вечером того же дня стал собираться в дорогу.
Конец мая. Утром, перед тем как идти, открыл пухлую тетрадь, взял в руки маленький, сточенный ножом карандаш. Теперь записывал только знаменательные события: начало или окончание промысла, когда поймал в петлю сохатого или количество рыбы. Для себя. Схватка и убийство Клим-горы были отмечены одному ему понятными, короткими фразами: «Был чужой. Он ушел домой. Августа 21 года 1938».
Сегодня сделал соответствующую запись: «Пошел к Дальним горам. В гости к дяде Айвару. Май 28 года 1939». Положил дневник в укромное место под нары. Подумал, что надо не забыть посмотреть в избушке дядьки Айвара карандаш. Знал, что тот и зять также пользовались записями на бумаге.
Путь лежал неблизкий, к устью Безымянки, до Рыбной реки. Там вниз по течению до второго порога и влево, под Дальние горы. Полтора года назад на лыжах туда и обратно он сходил за пять дней. Сейчас, когда ночь коротка, а день длится двадцать часов в сутки, планировал вернуться на третий день вечером. Можно было пойти тайгой напрямую, сократить путь, но парень решил идти берегом. Любая река — артерия жизни, вероятность встречи с людьми здесь больше, чем в глухой тайге.
Первую часть перехода преодолел быстро, не задерживаясь. От устья Безымянки пошел медленнее, стараясь держаться за деревьями, шел скрытно, внимательно просматривая открытые пространства. Надеялся увидеть лодку или след человека, но все бесполезно. Бурная, грязная от таявших снегов река, пустовала. На всем расстоянии видел переплывавшего с берега на берег лося, на этом наблюдения закончились. Вероятно, сейчас было не время для рыбалки, плавать на лодке в стремительных водах между подмытых деревьев и коряг было подобно безумству.
Тем не менее люди здесь были. Вдоль берега тянулась небольшая, часто терявшаяся в кустах и завалах тропа. В основном, на ней печатались старые и свежие следы сохатого и медведя. Но, присмотревшись более внимательно, дважды Янис различил на ней замытую водой поступь копыт лошади, а в одном месте на засохшей грязи явно просматривались отпечатки человеческих ступней в броднях. Следы были старые, возможно, прошлогодние. Как ни старался, не смог разобрать их направление и определить, сколько людей здесь проходило.
Где-то на половине дороги, за крутым поворотом, после скалистого прижима Янис вдруг вышел на стоянку. Небольшой балаган представлял собой бревенчатую трехстенку с покатой крышей из еловой коры. Перед ним, на некотором удалении, находилось кострище. Несмотря на размеры, в стенах могли поместиться три-четыре человека. На это указывала толстая лежанка из пихтовых веток, наваленных на нары из колотых досок. В разное время года люди останавливались здесь на ночлег.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
