Но откуда ей знать, что ее муж (хотя, по сути, бывший), только что переступивший некий непере-ступаемый порог, миновавший страшную точку невозврата, не решит, что делиться с супругой (тоже — бывшей) — дело пустое, и не положит ее тут же рядом с бывшей подругой? Если Ирина способна допустить сейчас, что Федор может убить Ольгу, почему бы ей не допустить, что он может убить и ее? Если бы еще она не сказала, что Полька — не его дочь… А так надеяться на то, что он оставит ее в живых, — абсолютно супротиву ее теперешнего извращенного здравого смысла.
И поэтому, скорее всего, она уже твердо решила, что убьет и его тоже. Пока он будет над Ольгой пыхтеть, она обойдет диван и, когда он выпрямится, выстрелит в него с близкой дистанции, а потом вложит револьвер Ольге в руку. Менты запишут, что Шер-Хан убил хозяйку квартиры, потом эти двое убили Шер-Хана, потом, приехав сюда, схлестнулись из-за денег (догадается оставить тысяч двадцать-тридцать для правдоподобия?) и поубивали друг друга. И — все, дело закрыто. Федор с ужасом осознавал, что не просто догадывается или подозревает, а абсолютно точно знает, что Ирина — не та Ирина, в которую он без оглядки влюбился когда-то, а та, которую он знал последнее время, — поступит именно так. Впервые за последние минуты ему стало страшно.
— Мне кажется, что ты меня обманываешь, дорогая супруга, — натужно улыбнулся Федор. — Собственно, как всю жизнь обманывала. Но это не важно: конечно, я не буду никого убивать, и ты это прекрасно знаешь. Ты сама просто тянешь время, потому что тебе страшно. Ты не будешь стрелять. Даже если после выстрела не сбегутся соседи, как ты сможешь жить с двумя трупами за спиной? Это ты сейчас хорохоришься, но ты же не Шер-Хан, для которого шлепнуть человека — просто работа. Это сожрет тебя как самый страшный и быстротечный рак. Ты будешь видеть нас во сне и с криками просыпаться в холодном поту. А когда ты умрешь, твоя душа будет вечно корчиться в аду, потому что прощения за то, что ты собираешься сделать, нет ни на земле, ни на небесах. Положи револьвер, пока не произошло непоправимого. Возьми деньги и уходи — может быть, у тебя даже получится быть с ними счастливой.
Револьвер в Ирининых руках заходил ходуном. Федор видел, как на ее глаза наворачиваются слезы. Все, она сломлена. Слава богу, Ирина всего лишь женщина и, на поверку, не самая решительная. Сейчас ее руки бессильно опустятся, поникнет голова, и бессильные слезы хлынут из ее глаз обильным потоком. Так-то лучше, дорогая, отдай пукалку, спички детям не игрушка. Чтобы принять оружие, Федор начал уже приподниматься в кресле.
— Сидеть! — рявкнула Ирина, возвращая его к действительности.
Револьвер снова твердо смотрел Федору в лоб, слезы из ее глаз испарились, взгляд обрел прежнюю решительность.
— Не пудри мне мозги, Ионычев! — оскалилась она. — На совесть решил надавить, на жалость? Надо же, ад приплел! Да нет никакого ада, нет никаких небес! А вот что такое ад на земле, я хорошо знаю — эта сука мне его устроила. Да и ты, муженек дорогой, тоже постарался, и прощать я вас не намерена. Так что или ты поможешь мне избавиться от нее, или сдохнешь вместе с ней. И никаких снов. А за подсказочку про соседей спасибо, это мы учтем.
Ирина ловко подхватила со стола подушку, зажав сгибом локтя и подмышкой так, что вторая рука., в которой был револьвер, полностью ушла в мягкое пуховое чрево. Несмотря на то, что оружия теперь даже не было видно, ствол округлой бульбой явственно выпирал в сторону Федора, при том, что прострелить себе руку стреляющий не рисковал. Очевидно было, что так выстрел вряд ли кто услышит. Последние сомнения в том, способна ли его жена нажать на спуск, покинули Федора.
— Считаю до трех, — словно в подтверждение произнесла Ирина. — Раз, два…
Их взгляды встретились. Ирина смотрела на Федора не мигая, и ее глаза сейчас были не голубые и не серые; казалось, они целиком превратились в огромные черные дыры зрачков. «Вот какой, оказывается, взгляд у смерти», — усмехнулся про себя Федор.
— Н-ну? — злым, дрожащим от напряжения голосом не спросила — каркнула Ирина.
— Нет, — покачал он головой, помедлил и добавил: — Ты же знаешь.
— Тогда — hasta la vista, дядя Федор! — растянула губы в кривой, неестественной усмешке она. — Ты сам все решил. Три.
И тут… В общем, каждый представляет, что такое рука судьбы. Что такое нога судьбы, думаю, не знает никто. Федор узнал. Потому что ровно в ту секунду, когда палец Ирины уже нажимал на спусковой крючок, ноги Ольги, торчащие между столом и софой, и до того расслабленно согнутые в коленях, вдруг конвульсивно разогнулись и со страшной силой ударили Ирину сзади под щиколотки, аккурат по ахиллесовым сухожилиям. Ирина стояла в лужице воды, натекшей с нее на пол, поэтому удар подсек ее, как остро оттянутая коса срезает густой травостой. На мгновение в воздухе одна за другой мелькнули ее круглые пятки, водяные брызги ударили Федору в лицо. Ирина, на какую-то микросекунду повиснув в воздухе, со страшного размаха ягодицами, лопатками, локтями — всем телом грохнулась об пол, для убедительности пристукнув в такт еще и затылком. Грохот от падения был такой, что собственно выстрела Федор почти не услышал, — подушка сыграла роль глушителя на пять баллов. К счастью, Ирина нажала на спуск уже паря в воздухе, и пуля ушла в потолок над головой Федора, осыпав его, как новогодним конфетти, смесью мелкой пудры из побелки и набивочного пера.
Федор вскочил из кресла, кинулся к Ирине, чтобы вырвать револьвер, не допустить второго, более точного выстрела, но в этом уже не было необходимости. Ирина лежала на спине без сознания, по ее подбородку из торчавшего между двумя рядами ее жемчужных зубов кончика прикушенного языка текла алая струйка крови. Револьвер валялся на софе, и Федор от греха подальше прибрал его в карман. В воздухе висела удушливая пороховая копоть.
Федор минуту стоял без движения над двумя недвижимыми телами, прислушиваясь к реакции соседей на грохот, но отовсюду слышна была только тишина. Даже если бы выстрел прозвучал во всю громкость, вряд ли кто-то отреагировал бы. «Вот так, только что, может быть, за стенкой кого-то замочили, а мы спим, нам ничего не нужно!» — облегченно подумал Федор, на цыпочках прокрался к окну и открыл форточку. Сзади на полу зашевелилась Ольга.
— Что это было? — спросила она, выкарабкиваясь из-под Ирининых ног. — Гром какой-то.
Она приподнялась с пола и, тяжело привалившись к краю софы, крутила головой и ощупывала себя всю.
— В меня стреляли, — пояснил Федор. — А вас после этого должны были задушить. Вот этим.
И Федор протянул Ольге растерзанную выстрелом подушку.
— М-да? Вот стерва! — совершенно беззлобно выругалась Ольга. — Что же помешало моей подруге и вашей благоверной осуществить ее кровавые замыслы?
— Так это вы не намеренно? — удивился в ответ Федор.
— Что? — не поняла Ольга.
— Ну, пнули ее по пяткам? Мне показалось, что пока она мне тут антиморали читала, вы снова, как тогда на пустыре, выдержали потрясающую паузу и в самый последний момент так приложили ее ногами, что она чуть пол затылком не проломила.
