Глава 35. Наша семья — это странное нечто
Август 1913. Лондон.
Клэр
Патрик в последний год часто ездил на гастроли с антрепризами, и имел успех. Его комедийный и романтический талант был оценен публикой, хотя с серьезными драматическими ролями ему так и не везло. Рыжий — это судьба. Впрочем, на все мои ехидные предложения перекраситься, Патрик фыркал и обижался. Хотя тут я его хорошо понимала.
Несколько лет проработав под псевдонимом «Жака Леграна» и добившись определенного успеха, я начала выставлять картины под своим именем. В первое время было непросто, но затем, после выставки в Национальной галерее, удалось получить признание от Королевской академии художеств. Невиданное дело — консервативные мэтры удостоили женщину, да еще и иностранку, похвалой! Но какими же слезами и кровью давался даже самый малый успех. Не будь Патрика рядом — и я бы сломалась, уехала из чужого холодного города.
Муж стал моим рыжим солнцем, согревающим даже в самые мрачные дни. И я пыталась ответить ему тем же — хотя, видит Бог, жена из меня получилась не образцовая. Даже спустя несколько лет семейной жизни завтраки у меня все так же подгорали, дырки на носках штопались гораздо реже, чем следовало, а деньги, отложенные на хозяйство, улетали с невидной скоростью. Патрик тоже любил жить на широкую ногу, и в конце месяца мы часто оказывались без средств. В подобных случаях Патрик уходил на конные скачки — и к вечеру уже возвращался с деньгами. Или — с еще более пустыми карманами. Но гораздо реже, стоит отметить.
Бывало и ссорились, конечно. Но отнюдь не из-за быта, к которому оба оказались неприхотливы. Проблема в том, что Патрик был вспыльчив и остр на язык, а я, скорее, предпочитала держать все эмоции в себе. До тех пор, пока чаша терпения не переполнялась, и вот тогда уже мой праведный гнев было погасить сложно.
Больше всего меня выводила его ревнивость. Патрику ничего не стоило обидеться на меня из-за того, что я якобы была слишком мила с заказчиком. Или даже из-за моей похвалы его коллеге по спектаклю — как и многие актеры, муж был мнителен и даже тщеславен. В своей ревности он доходил до смешного — едва ли не требуя от меня во время своих отъездов безвылазно сидеть дома.
Сам же Патрик ограничивал гораздо меньше. Слышали стереотипы об ирландцах? Что все они пьют по-черному, постоянно дерутся, и регулярно поколачивают своих жен. Патрик — типичный рыжий балагур-ирландец, не слишком в эти стереотипы вписывался. Он никогда не позволял себе распускать руки, и хоть и умел драться, редко себе это позволял — не желая испортить лицо синяками и переломами носа. А вот выпить он был не дурак. Чаще в компании — веселой и шумной, собирая её у нас дома или же пьянствуя в гостях или пабе. Мне довольно быстро надоели подобные развлечения, а запах алкоголя, с некоторых пор вовсе стал неприятен. Так что когда Патрик приходил навеселе, то спать ему приходилось в гостиной, а не с милой женушкой. Из гастролей он приезжал в еще более потрепанном виде, но зато уже дома вел себя смирно и ласково. Я даже в какой-то момент начала подозревать, что таким образом муж пытается загладить свои интрижки — но будучи весьма требователен ко мне, он и себе ничего не позволял на стороне. По крайней мере — ничего серьезного. Большего было и желать сложно.
Но существовало то, о чем мы никогда не говорили. В нашем доме, тёплом, гостеприимном — не было детей. Мы оба были из больших и дружных семей — у Патрика был брат и сестра. Как и я, он был старшим ребенком, и привык заботиться о своих младших. Из него получился бы прекрасный отец. Только вот проходило время — а я никак не могла забеременеть. Первый год в браке это не слишком меня беспокоило — нам хватало внимания друг друга. А затем мы стали всё больше и больше отдалятся друг от друга.
Может, Патрик и уезжал бы реже, если бы его дома ждала не только я, но и несколько розовощеких карапузов. Мне уже исполнилось двадцать семь, Патрику — тридцать, и отсутствие детей начало тяготить моего мужа. Но если он и думал о разводе, то не признавался в этом. Мы оба делали вид, что всё в порядке.
А я всё чаще смотрела в зеркало, с ужасом подмечая, что за шесть лет почти не изменилась. Конечно, двадцать семь — еще не старость, и пока можно было не бояться седых волос или морщин, но теперь мы с мужем даже не казались ровесниками. Это заметил и Патрик, как-то шутя спросив меня о секрете вечной молодости.
— Меня тут уже спрашивают, не хлопотно ли мне со школьницей-женой. Признавайся, Клэр. Ты тоже из Прекрасного народа?
Если бы. Мне понадобился почти месяц, чтобы найти вампиршу. Мне повезло, что она назвала настоящую фамилию, и под ней же была известна в Лондоне. Вампирша представлялась богатой вдовой немецкого магната, и оказалась довольно щедрой меценаткой. С удивлением я узнала от своего агента, что она купила и несколько моих картин.
Хелен Вальцер совсем не удивилась, когда я попросила её о встрече, назначив встречу в своем особняке. Встретил меня её сын, старательно пытающийся не пялиться на мою шею.
— Метка еще видна, или вы просто еще голодны, мистер Вальцер? — поддела я его.
Юноша, пропустив меня в кабинет, смущенно кашлянул.
— Метка совсем не потухла. Не думаю, что кто-то мог создать что-то подобное, кроме дяди Майкла.
Дядя? Вампирша хмыкнула, поднимаясь с кресла и приветственно протягивая мне руку.
— Мы с Ракоци не родственники. Но Михаил помогал моему сыну справиться с жаждой, когда она только проснулась.
— Я думала, вы рождаетесь такими.
— Нет. До двенадцати-пятнадцати лет высшие растут практически так же, как и дети смертных. Затем рост замедляется, прорезаются первые способности, и появляется жажда. Молодых высших с полдюжины на Европу, и у моего сына даже нет ровесников. А большинство других высших и младших для Алекса — древняя рухлядь. Так что, учитывая, что разница у моего сына и Михаила всего лишь сто лет, а отца Алекс решился рано, понятно, почему он в детстве так тянулся к Ракоци. Луи это всегда ужасно злило. Думаю, он просто ревновал.
— Этот лягушатник вечно надо мной издевался, — пробурчал юный высший.
— Просто тебе не нужно было давать себя в обиду. А теперь иди, Алекс. У нас женский разговор, — мило улыбнувшись, сказал вампирша. — Клэр, присаживайтесь. Вы ведь не для обсуждения высших здесь? Нас слишком мало, поэтому каждый друг друга знает. И все успели друг другу надоесть. Так что я рада вас видеть — хоть одно новое лицо, перед которым не надо прятаться.
Я уселась, даже не посмотрев в сторону предложенного чая.
— Мне хотелось бы знать о последствиях ритуала. Как он мог подействовать на меня.
— Как он мог подействовать, учитывая, что вы так и не обратились? Не имею ни малейшего представления. Раньше ритуал проходил или удачно, или, что крайне редко, но это все же случалось — заканчивался смертью обращённого. Ваш случай первый, Клэр, когда удалось выжить, оставшись человеком. Так что вы мне скажите? Что у вас произошло такого, что вы сегодня пришли? Появилась жажда? Необычные таланты? — вампирша даже поддалась ко мне, нетерпеливо ожидая ответ.
