Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Служение истине может довести человека до крайности. Поступая на работу в органы судопроизводства, мы обретаем не только профессию, но еще и призвание. В год своей гибели следователь Пуатрено, которой было поручено отслеживать действия террористов, наблюдала за двумя итальянцами, родными братьями, подозревая их в подготовке теракта. Как и в рассказе Огюстена Тролье, она имела привычку проводить свои дознания лично, не прибегая к помощи полиции, и в случае необходимости сама выезжала на место происшествия. В тот день, когда она вошла в мастерскую братьев, они встретили ее ураганным автоматным огнем, и она погибла на месте, а с ней и ее верный Мешен.
Им устроили торжественные похороны, это было душераздирающее зрелище. Фотографии обеих жертв были установлены на двух гробах, покрытых бельгийскими флагами; они смотрели на нас во время заупокойной службы, пока мы молились, пели гимн и плакали. Мне стало совсем плохо в ту минуту, когда министр юстиции объявил, что у Мешена осталась жена с тремя детьми.
И теперь я подхожу к самому главному, к тому, что Вы, вероятно, сочтете бредом… В своем рассказе Огюстен Тролье пишет о мертвых, которые сопровождают своих живых близких, и задается вопросом, нет ли у него самого такого мертвеца. В двух случаях ему показалось, будто он видит «своего мертвеца», – в первый раз это был месье Версини, вдовец, хоронивший жену на площади Карла Второго, потом – следивший за ним человек «с волчьими глазами». Но каждый раз он разочарованно констатировал, что это вполне реальные люди, а не его личный призрак, который мог бы опекать его, одинокого сироту. Так вот, уж не стала ли этим призраком следователь Пуатрено? Обратите внимание: она всегда появляется в ключевые моменты, беседует с ним только с глазу на глаз, не участвует ни в каких коллективных разыскных мероприятиях и ухитряется найти его всюду, где бы он ни скрывался, притом что полиции неизвестно его местонахождение.
Когда я стала перечитывать текст, у меня возникли еще два предположения, подтверждающие эту гипотезу.
Огюстен Тролье сообщает нам, что когда человек не осознает близости сопровождающего его призрака, он слепо подчиняется его командам; в этом случае мертвый лишает живого свободы и становится хозяином его судьбы. Такая трагическая участь постигла Момо: он послушно выполнял приказы своего брата Хосина. Может быть, ту же роль сыграла по отношению к Огюстену и следователь Пуатрено? Она вынудила его провести расследование о роли Бога, об отношении террористов к Богу. Если бы не она, Огюстен никогда не посмел бы приблизиться к персонажу, носящему Ваше имя, не стал бы принимать наркотик и беседовать с Великим Глазом, а может быть, даже не погиб бы в подвале театра…
Далее, мы узнаём на примере Офелии, дочери господина Пегара, что некоторые мертвые не понимают, что они мертвы. Так почему бы не предположить, что и следователь Пуатрено, ввиду своей мгновенной гибели, также не осознала, что умерла? Если моя догадка справедлива, то вот и объяснение, почему она продолжает действовать в мире живых, все так же упорно, решительно и непреклонно выполняя свою задачу.
Вы, наверное, возразите мне, спросив: а что, собственно, общего у следователя Пуатрено с Огюстеном Тролье? Ведь для того, чтобы мертвый начал покровительствовать живому, между ними должна существовать какая-то особая связь.
И вот мы подошли к тому роковому открытию, которое буквально ужасает меня, когда я вспоминаю все обстоятельства этого дела.
За год до гибели следователя Пуатрено о ней поползли нехорошие слухи. Тогда я отказывалась им верить, но теперь повторю вам эту сплетню, какой услышала ее. Кое-кто утверждал, что у нее случился роман с молодым комиссаром Терлетти – в молодости он был очень хорош собой – и что от этой тайной связи (а комиссар был женат) якобы родился ребенок. Но дальше мнения разошлись: одни говорили, что Пуатрено сделала аборт на третьем месяце беременности, другие утверждали, что она родила анонимно, оставив затем младенца в детском приюте. Злые языки приписывали этот поступок либо амбициозному характеру Пуатрено, не желавшей портить себе карьеру, либо отсутствию материнского инстинкта, либо боязни скандала, который неизбежно произошел бы в семействе Терлетти. Как раз в то время она провела целый триместр, если не больше, в служебной командировке в Бразилии, и никто не был свидетелем ее беременности и послеродового периода, так что вполне возможно, все это были выдумки, глупые слухи, тем более что она питала к Терлетти бешеную ненависть… Сегодня правду знает только один человек – сам комиссар. Но этот умеет держать язык за зубами, хотя по-прежнему гоняется за юбками, и больше расположен выбивать правду из других, нежели сообщать ее о самом себе.
И вот когда я читала рассказ Огюстена Тролье, у меня закралась мысль: а что, если он и есть тот самый ребенок, которого бросила Пуатрено, ребенок, которого она зачала в какой-нибудь вечер, потеряв голову от этого жеребца Терлетти? И снова повторю: это известно только ему.
Но кто посмеет задать ему такой вопрос? Недавно мы узнали, что у бедняги-комиссара, после сорока лет круглосуточного курения, обнаружился рак легких в последней стадии, который очень скоро унесет его в могилу вместе со всеми тайнами, а значит, судьба этого гипотетического ребенка – мертвого или покинутого – так и останется неизвестной.
И последнее: месье Мешен. Не знаю, успела ли следователь Пуатрено осознать, что умирает от пуль итальянских бандитов вместе с Мешеном, но в часы озарения она, несомненно, чувствовала себя виноватой перед ним. Она высмеивала его, презирала, унижала на каждом шагу, может быть вымещая на этом слабодушном человеке то зло, которое причинили ей другие, жестокие мужчины. Осмелюсь высказать еще одну догадку: месье Мешен кажется мне «мертвецом» следователя Пуатрено, ее спутником, предметом ее сожалений и угрызений совести, тем, чья загубленная жизнь должна вечно терзать ее душу, чей образ она будет вечно влачить за собой, как каторжник свое ядро.
Дорогой господин Шмитт, вполне вероятно, я дала слишком большую волю своей фантазии… Простите мне эти предположения, – излагая их Вам, я чувствую, что, может быть, погрешила против здравого смысла. Но кто же, как не Вы, поймет меня? Ведь мы с вами живем в такое время, когда многие люди пытаются вырваться за пределы слишком тесной реальности, где царит лишь разум. Иногда ради лучшей судьбы… Иногда ради худшей… Но я, которая всегда считала себя свободной личностью, отныне дрожу при мысли, что нашей жизнью управляют мертвые, если мы не можем освободиться от них.
В ожидании нашей встречи, когда госпожа следователь примет Вас, заверяю Вас, месье, в своих самых добрых чувствах и восхищении, которое я вот уже долгие годы питаю к Вашему творчеству.
Элиана БитбольМайя Шмитт Ле Кам
Париж, 28 марта 2060 г.
Сегодня моему отчиму Эрику-Эмманюэлю Шмитту исполнилось бы сто лет. Не могу думать об этом без грусти, даром что и сама уже стою на пороге старости; как мне хотелось бы, чтобы он по-прежнему находился среди нас, хотя уверена: он наверняка сбежал бы куда-нибудь, поскольку терпеть не мог юбилеи. Новое собрание сочинений, выпущенное к этой дате престижным издательством «Альбен Мишель», требовало всей полноты информации, вот почему меня попросили восстановить историю создания «Человека, который видел сквозь лица» – романа, написанного неким Огюстеном Тролье и вышедшего в 2026 году, через десять лет после серии терактов, потрясших Шарлеруа, Бельгию и Францию.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
