Книга Две недели ожидания - Сара Райнер

– Простите, простите, – говорит Лу, протискиваясь мимо пассажиров, укладывающих свои сумки на багажных полках, и добирается до Анны. – Прости, я опоздала. Думала, ты уже отдала мое место.

– Пришлось отогнать пару человек, – говорит Анна, поднимая пальто, чтобы освободить пространство для Лу. – Но я говорила, что жду беременную подругу, и это срабатывало.

– Я все еще не привыкла приезжать на станцию на автобусе, – стонет Лу. – Невозможно рассчитать время по сравнению с великом. – Она раскраснелась, ей жарко. Хватает рекламный буклет из журнала Анны и начинает обмахиваться им, как веером.

– Спасибо, – благодарит она, когда Анна протягивает ей латте без кофеина.

– Да ничего. Я рано пришла. Как поживаешь? Как выходные?

Сегодня среда, но последнюю пару ночей Анна ночевала у Рода. Она остается у него все чаще якобы потому, что он живет ближе к Лондону и ехать меньше, но Лу подозревает, что они всерьез решили съехаться и жить вместе.

– Да после выходных уже столько времени прошло! – На самом деле к ней приходила подруга, и они отлично провели время, но сейчас Лу не в настроении все это пересказывать. – Кстати, мне звонили из клиники.

– С Харли-стрит? Я думала, ты с ними уже закончила.

– Ну да.

– Ничего плохого?

– Со мной ничего, не волнуйся, я в порядке.

– Слава богу. Но, должна заметить, выглядишь ты прекрасно.

Лу ставит стаканчик себе на живот.

– Помнишь ту девушку, которой я отдала яйцеклетки?

– Ну да. Она ведь тоже беременна?

Тут Лу чувствует, как глаза застилают слезы.

– Вообще-то уже нет. Я узнала, что она потеряла ребенка.

– Ох, мне очень жаль…

– И мне.

Некоторое время обе молчат.

– Это очень грустно, – наконец произносит Анна. Лу смотрит в окно на проносящийся мимо пейзаж. Сегодня ясное голубое небо, но поля еще подернуты инеем. Обычно в Южном Даунсе иней не тает и на солнце – обычное дело. Наверное, сегодня там холодновато. – Но это не твоя вина, ты ведь понимаешь, да?

Лу что-то мычит в ответ. Она берет салфетку и промокает глаза.

– Милая, ты была так щедра, но это уже не твоя ответственность. Ты тут ничего не могла поделать.

– Наверное.

– Я даже удивлена, что в клинике тебе об этом сказали. Было бы лучше, если бы ты ничего не знала.

– Я сама просила держать меня в курсе. Некоторые клиники этого не делают, а эта идет навстречу, если попросишь. Это же мои яйцеклетки, я хотела узнать.

Как это объяснить? Она уже пыталась объяснить Адаму накануне вечером, но он тоже не понял. Дело не в том, что она чувствует себя ответственной, она просто ощущает связь. Ниточка между ней и реципиентом, может, и невидимая, но крепкая. Выяснить, что ее реципиент потеряла ребенка на восьми неделях, очень горько, но это только половина беды. Она же вынашивала яйцеклетки Лу, а поэтому создается такое впечатление, будто у нее отняли частичку ее самой.

* * *

– Думаю, я немного погуляю, – говорит Кэт. Только что пробило восемь. Она спустилась выпить чашку чая. В окна кухни светит яркое солнце.

– Правда, дорогая? Хорошо. Только одевайся потеплее. Сегодня прекрасное утро.

Кэт понимает, что мама рада, и знает, почему. Впервые за те несколько недель, что Кэт провела здесь, она одна выходит из дома. Она ездила в город или к доктору под ручку с отцом, пошатываясь, ну и пару раз отправлялась покататься с родителями, но это и все. Местный врач общей практики сказал, что она просто очень сильно расстроена «по понятным причинам», посоветовал отнестись к ситуации проще, в остальном же от него не было толку, кроме того, что он поставил подпись на справке для больничного.

Кэт валялась в кровати, время от времени выбираясь из комнаты, чтобы поесть или, причем все чаще, присоединиться к родителям в гостиной, где сворачивалась калачиком на диване и смотрела телевизор. Программы скользили по поверхности ее сознания, словно бы она была ледяным озером, но их показывают не внутри, а снаружи, на поверхности.

Кэт постоянно чувствовала себя рассеянной и встревоженной, поэтому, прежде чем окончательно испугаться и передумать выйти на прогулку, она быстро сообщила, что взяла с собой мобильник, и выскочила за дверь.

Мама была права. Холод пробирает до костей. Ходьба все еще ощущается как какое-то странное занятие, но наконец она способна поставить одну ногу перед другой. Серые камни коттеджей по обе стороны дороги просматриваются нечеткими очертаниями. Постепенно Кэт привыкает к холоду и фокусирует взгляд.

Но не только из-за депрессии все кажется каким-то сверхъестественным, просто выпал иней. В мгновение ока Кэт погружается в окружающую действительность. Она увлечена и поглощена увиденным, ощущает себя так, словно у нее галлюцинация или она приняла наркотики. Это прекрасно и мучительно одновременно, просто дух захватывает, но вынести это трудно. Кто бы мог подумать, что у белого столько оттенков. Пашня в серебристо-коричневую полоску, на ней ярко очерчены следы плуга. Деревья блестят в серой дымке, которая похожа на рассеивающийся туман, живая изгородь переливается платиной и сталью. Она подходит поближе и видит сказочный пейзаж в миниатюре. Шиповник усеян сотнями, даже тысячами мелких колючек. Каждая ягодка, каждый сучок готовы к битве «на ножах». Замершие соцветия борщевика похожи на маленькие зонтики, вывернутые ветром. Между цветочных головок болтаются заиндевевшие паутинки, словно веревки Тарзана в крошечных джунглях.