Вокруг суетились люди, но я уже не был способен воспринимать происходящее. Как пьяного, меня под руку повели в сторону, к огромному «шестисотому» с распахнутыми дверцами. Судя по всему, это был штаб операции. Несколько раз я споткнулся, и поддерживавший меня офицер в штатском недовольно буркнул:
— Вы что, слепой?
— Конечно, слепой, — согласился я. — Дайте мне сигарету, я свои потерял.
— Да вот же они, — укоризненно сказал офицер. — Из кармана у вас торчат…
Одну сигарету я сломал, вторую выронил на землю. Затянувшись третьей, я протянул пачку оказавшемуся рядом Вазгену. Тот отрицательно качнул головой и мрачно посмотрел на стоящую рядом Зою.
— Знаешь, Олег, — сказал он, — я теперь все думаю: лучше бы она оказалась минойкой.
— Почему? — спросила Зоя, улыбнувшись. Она-то как раз была в хорошем настроении…
— Ну, убили бы нас, — ответил Вазген, отворачиваясь. — И дело с концом. Атак — стыд, позор. Бабу-агента проглядел!
— Не бабу, а женщину, Вазген Саркисович, — весело поправила Зоя. — И вы совсем не виноваты, не убивайтесь. Вы все сделали хорошо, очень помогли. Правда, Василий Федорович? — обратилась она к мужчине средних лет, судя по выражению лица и дорогому плащу, самому главному.
— О чем вы, Зоя Григорьевна? — спросил он, с неприязнью оглядев нас с Вазгеном.
— Я сказала, что господа частные сыщики очень нам помогли, — пояснила Зоя. — Без Олега и Вазгена все бы не прошло так гладко. Они молодцы. Вы согласны?
Василий Федорович крякнул, но протянул руку: сначала Вазгену, потом мне.
— Генерал Козырев, — сказал он. — Федеральная служба безопасности. Благодарю вас за содействие в проведении спецоперации.
Его стальные глаза остановились на мне, и он спросил:
— Это вы господин Стрижаков? Зоя Григорьевна с самого начала была уверена в том, что вы справитесь с расследованием. Что ж, она оказалась права. Еще раз спасибо.
— С самого начала? — тупо переспросил я. — С какого начала?
— Ab ovo, — усмехнулся генерал. — Зоя Григорьевна с самого начала курировала Димиса Лигуриса. Как только он оказался в Петербурге и заинтересовался рукописями профессора. Нам удалось «подвести» ее к нему, и поэтому Зоя Григорьевна осуществляла наблюдение. Но когда Лигуриса убили, мы поняли, что ситуация выходит из-под контроля. Тут появились вы, и мы вместе решили, что будет неплохо, если вы и займетесь расследованием.
— Почему я?
— Потому что именно вас нанял отец убитого. А вы вышли на нашего агента Зою Некрасову, и она доложила, что вы вполне годитесь для того, чтобы работать под нашим контролем. Она оказалась права.
Генерал улыбнулся в первый и последний раз. Видно было, что ему не терпится закончить разговор и пойти посмотреть на задержанных, на сундуки с золотом. Короче, у него имелись гораздо более интересные дела, чем беседовать с частным детективом — может быть, и неплохим парнем, но уже сыгравшим свою роль и теперь не нужным.
— Знаете, — неожиданно вмешалась Зоя. — Это ведь Олег распутал всю историю с минойцами. Это ему пришло в голову докопаться до Кносского проклятия. Разве не так, товарищ генерал?
Кому нравится признавать чужие заслуги? Только неамбициозным людям, а генералы иными просто не бывают…
— Это так, — неохотно кивнул он. — Конечно, вы правы. Господин Стрижаков весьма грамотно во всем разобрался. Вообще, — он снова пристально взглянул на меня, — вообще мы с большим интересом наблюдали за вашими «ужимками и прыжками». Из некоторых ситуаций вы сумели выбраться с настоящим блеском. Правда, чуть было не погубили однажды нашего спецагента. — Он взглянул на Зою. — Но в целом, я бы сказал… Допрос этого Властоса провели остроумно.
Генерал уже явно торопился.
— Завтра жду вас обоих, — сказал он на прощание, пожимая руки нам с Вазгеном. — Дадите разные пояснения и прочее… Может быть, представим вас к медалям. Трудно включать гражданских лиц в список для награждения, но, думаю, я сумею устроить — сделаем исключение.
Уже отойдя на несколько шагов, генерал остановился и подозвал своего водителя.
— Люди устали, — сказал он, указав на нас. — Займись ими, давай. Что там у тебя приготовлено… Понял?
В тридцати метрах от нас суетились люди, горели фонари, а водитель — молодой парень с нежно-розовыми щеками спортсмена и маленькими внимательными глазками в мгновение ока вытащил из багажника раскладной столик и все остальное.
— Кофе горячий, — сказал он, разливая напиток из термоса в пластиковые чашки, — коньяк французский. Лимон нарезанный. Шоколад молочный.
Он отошел от столика и опять уселся за руль. Мы втроем остались перед накрытым угощением. Сверкание мигалок перемежалось вспышками фотоаппаратов.
С минуту мы молчали. Зоя смотрела на меня, а я отводил взгляд. Первым заговорил Вазген.
— Знаешь, Олег, — сказал он, подтолкнув меня локтем в бок, — может быть, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что золота мы с тобой не получим.
— Боюсь, что нет, — согласился я. — Тут что-то говорили про медали. Вот их нам, может быть, дадут.
— Медаль, — задумчиво сказал Вазген, заводя глаза кверху и вздыхая. — Давно я не слышал этого слова… Медаль…
— Хватит молчать, Олег, — вдруг произнесла Зоя, и в ее голосе я вдруг различил какие-то незнакомые нотки. — Ты что, так и будешь дуться? Ну, выпей коньяка, успокойся!
Она всунула мне в руку стаканчик, а потом то же самое проделала с Вазгеном.
— Давайте выпьем, — чуть ли не умоляюще предложила она. — Расследование отлично проведено, блестяще закончено. Операция состоялась. Ну, не дуйтесь же вы оба!
В голосе ее звучала тревога. Я бы даже сказал — отчаяние…
— М-да, — вяло произнес я, глядя в сторону, на сверкающие фонари возле храма. — Вот так живешь и ничего не знаешь. Работаешь, рискуешь жизнью. Веришь каким-то людям, заботишься о них, думаешь… А потом оказывается, что все это была неправда и тебя просто использовали. Ты работал под колпаком.
— А ты как думал? — с горячностью возразила Зоя, которой было что ответить. — Ты что, всерьез полагал, будто один или два человека могут противостоять целой организации? Минойцы с их Кносским проклятием — это же целая секта с древними традициями. Жестокая, беспощадная, организованная. Неужели ты думал, что способен бороться с ней в одиночку и победить? Это же безумие!
Она резко поднесла стаканчик ко рту и залпом выпила коньяк.
— Так бывает только в американском кино — добавила Зоя. — Несколько частных лиц — смелых, отважных — побеждают могущественную преступную сеть. Но это кино, а не жизнь. Ты сделал очень много, ужасно много! Уж мне ли не знать об этом? Ну, что ты молчишь?
Стоять так возле столика без дела не было сил, и мы все-таки выпили. Потом налили еще по стаканчику и выпили еще: французского коньяка в генеральской бутылке заметно поубавилось.
