Значит, в отличие от брата Дэвиду удалось избежать лишения свободы, но штраф усугубит его и без того крайне сложное финансовое положение. Оно уже оказалось настолько критичным, что Боффор, выступая перед прессой, объявил о новой распродаже активов своего клиента с торгов. И на этот раз Дэвид был вынужден распродавать недвижимое имущество. Зерки, которому я, в свою очередь, задала несколько вопросов, подтвердил, что Аврора и Луи дали согласие на продажу последнего имущества, находящегося в совместном владении агентства недвижимости на Тур де Дам: квартиру на Орлеанской площади – но где же в таком случае собиралась жить Аврора? – квартиру на проспекте Мандель, виллу «Рош брюн» в Динаре и, наконец, особняк на улице Пигаль, в настоящее время занятый под гостиницу «Отель де Шарм». Особняк Дюшенуа, полностью принадлежащий Дэвиду, также будет выставлен на торги.
Пресса, которую уже почти совсем перестала интересовать вся эта история, с новой силой обрушилась на Дэвида. Пока не было Маршадо, другой журналист «Медиаттака», славящийся своей бульдожьей хваткой, основательно покопался в опубликованных архивах группы Барле. Там он обнаружил самые темные тайны Андре, и даже еще до него, тайны его отца, Пьера Барле. Преступные дружеские связи последнего с нацистами во время оккупации вызвали бурное осуждение в обществе. Имя Барле окончательно и бесповоротно было покрыто позором.
Должница
В конце весны, тогда, когда я уже ничего подобного не ожидала, я получила ходатайство Фрэнка Лекоара, известного также как Фрэнки, с просьбой дать свидетельские показания в его пользу перед конфликтно-трудовой комиссией Парижа в судебном споре, где оппонентом была группа Барле. Бывший программист Б‑ТВ не забыл обещания, сделанного от моего имени Соней? и пришел потребовать свой долг, почти извиняясь передо мной.
Я согласилась безо всяких возражений, радуясь, что нескольких минут монолога перед трибуналом пожилых заседателей в бархатных пиджаках оказалось достаточно, чтобы удовлетворить его.
Когда Фрэнки подошел ко мне, выйдя из мрачного и плохо освещенного зала, я не могла не заметить синяк, украшавший его правый глаз. Он был наскоро замазан тональным кремом и пудрой.
– Вы дрались с одним из советников? – пошутила я.
– Нет, с Фредом.
Следовательно, мой бывший (и бывший Сони) еще принимал активное участие в деле.
– Ого… И когда это?
– Десять дней назад. Он поджидал меня, когда я выходил из дома.
– Это все из-за видео? – решилась спросить я, хмурясь.
– Ну да… он так и не смог примириться с мыслью, что я отдал его вам.
– Где Фред сейчас? По-прежнему в Нантре?
– Нет. Он лишился квартиры. Насколько я понял, Фред побил своего домовладельца, когда тот пытался его выселить. Но этот тип, он подал на него жалобу.
Фред, неисправимый Фред. Было похоже, что все от него отвернулись, и отныне он проявлял самоубийственное рвение увязнуть в своей печали.
– Ему грозит серьезная опасность?
– Еще ничего не известно, он не был в суде. Все зависит от состояния того парня, которого Фред побил. Но если он покалечил его так же, как меня, и если судья будет не в настроении, он может нарваться на полгода тюрьмы.
Толстая?
Я почти не выходила из дома и бегала проверять содержимое холодильника через каждые две-три страницы, и вскоре мой организм забил тревогу: складочки тут, жирок там… Во всем теле ощущалась тяжесть и избыток веса, уточнить который, встав на весы, я боялась.
Я была на вершине славы, люди со всего мира говорили мне комплименты и на все лады расхваливали меня, но никогда я еще не чувствовала себя такой непривлекательной и нежеланной. Со временем я все реже стала ходить на свидания в комнату номер два. Не столько из-за того, что боялась косых взглядов клиентов, сколько потому, что хотела защитить Луи от печального зрелища этой деградации.
Однако именно в этот период отвращения к самой себе наши друзья, занимавшиеся с нами сексом бок о бок в «Двух Лунах», Эмма и Тони, вернули меня к жизни.
Восторженная (или предположительно таковая)
Так как существовало правило, что никто из нас не должен интересоваться жизнью своих партнеров за пределами распутного клуба, эта парочка даже не пыталась установить связь между нами с Луи и участником судебного процесса Луи Барле и его женой – знаменитой писательницей. Однако после многочисленных эсэмэс, оставленных без внимания, я решила все-таки ответить на одно из их приглашений октябрьским вечером, когда мне показалось, что будет особенно сложно вынести осенний холод наряду с одиночеством, еще тяжелее, чем всегда.
Тем не менее, вместо того чтобы встретиться с ними в «Двух Лунах», я пригласила их на свою территорию. Разделить наши игры с Луи при помощи камеры показалось мне самым прекрасным подарком, который я могла сделать мужу в заключении.
Тони и Эмма тотчас же согласились. Но, увидев, как они входят в наше святилище, во вторую комнату, я тотчас же пожалела о своей инициативе. Они тоже напрасно пытались показать, что чувствуют себя так же комфортно, как и в разнузданной сауне, это место было явно не для них.
Однако обстановка должна была вполне соответствовать своеобразной природе нашей сексуальности…
Эмма и Тони почти тут же разделись, не спрашивая меня и не стесняясь. Должно быть, они почувствовали мое смущение, потому что не настаивали, чтобы я сделала то же самое. Они расположились на кровати, где почти сразу превратились в кипящий клубок страстей. Их хрипы заполнили комнату, так же, как и смешанный запах гениталий, запах настолько резкий и мощный, что при других обстоятельствах я бы, без сомнения, возбудилась.
Но сейчас я была холодна и молчалива. Мое естество осталось безнадежно равнодушно к их такому гармоничному единению. Тем не менее они вкладывали в него столько пыла, пытаясь соблазнить меня, чтобы увлечь в свое безумство. Через несколько минут Тони протянул руку, чтобы взять мою ладонь, которую он властно приложил к мокрому влагалищу партнерши. Но я стояла неподвижно, и он подтолкнул меня решительным жестом, требуя, чтобы я погрузила в вагину Эммы свои пальцы. Под его напором я уступила и сунула туда всю ладонь сухим и равнодушным жестом. Я прекрасно понимала, чего этот мужчина ждал от меня. Того, что я начну ласкать рукой напряженную вагину его жены. Эмма уже стонала и извивалась от моего проникновения.
Но ничего не произошло. Потому что внезапно я заметила холодный взгляд глазка камеры. Я не смогла избавиться от чувства, что меня преследует неодобрительный взгляд Луи. Муж просил меня наслаждаться за двоих, заставив пообещать воспользоваться чувственной свободой, которую он предложил мне. Но без него, без его любви я не знала, что с этим делать.
Я резко вытащила руку из влагалища, которое трепетно сжималось вокруг нее, в тот самый момент, когда Эмма вытолкнула толстый возбужденный член Тони изо рта. Ее любовник кончил ей на лицо длинными и густыми белыми каплями, которые она пыталась поймать на лету кончиком своего розового языка.
