Лифт нёс вверх, и передо мной словно мелькали века, отделённые друг от друга серыми перекрытиями. Традиционное восточное общество, промышленный мир, постиндустриальный, а затем и киберпанковые вариации – от самых тёмных до блестящих, буквально ослепляющих потоками света. Века пронеслись передо мной за минуту, на последних секундах которой мне открылась Аркология. На ней движение остановилось. Лифт отказался везти дальше.
Я шагнул вперёд и сразу упёрся в проведённую по полу красную черту. Ко мне поспешил робот-дежурный. Электронно-механический организм представлял собой причудливый панцирь, который переливался тёмно-синими оттенками.
«Шелуха. Пустая скорлупа», – неожиданно мелькнуло в голове.
Я заглянул ему за спину, и увидел, что на улицах Аркологии нет ни одного человека. Все ходят по линиям. Едва ли не строем.
Мне стало противно. Показалось, что я понял, о чём говорил ДеКлер. Даже притворяться не пришлось. Я развернулся и не сказал роботу ни слова. Двери лифта открылись, и я шагнул туда.
В памяти осталось нечто, похожее на приветствие робота. Из него следовало, что они отнюдь не ощущают себя внутри гетто. Тогда кто в нём? Мы?
* * *
Я уезжал в той же машине, что привезла меня в китайский квартал, и размышлял над тем, что увидел в гетто роботов…
Наш город это холм, с которого должен сиять их город. Чужой город. Наши пути разошлись. Отныне прогресс пойдёт своим путём, а мы – своим. ДеКлер был прав.
Мы пролетели над верхним уровнем и приземлились на площадке тюремного блока «МаКо». Я направился в апартаменты ДеКлера. Заходить к «шефу» и его любовнице не было смысла.
– Ну как? – спросил Пьер, как только я показался в дверях. Он снова сидел в том кресле и смотрел в вечернее небо.
– Они ваши враги? – спросил я.
– Как тебе сказать… Всё так запутано. Мастерски запутано. Но если совсем просто, то да. Они враги.
– Чей проект Аркология? Ваш или Олимпа?
– Машины. Мы бы не стали тратить столько ресурсов на создание того, что может выйти из-под контроля. Слишком дорогая провокация.
Я опустился рядом в кресло, и Пьер пододвинул ко мне полную рюмку коньяка, а также пепельницу. Я немного отпил и затянулся сигаретой.
– Как вы планируете устранить их?
– Кого?
– Насколько понял, всех.
– Это не так сложно, как может показаться. У машины есть одна слабость.
ДеКлер отпил из рюмки и продолжил:
– Она слишком справедлива.
– Не понимаю.
– А этих… – француз не отреагировал на мою фразу, он смотрел в красивое темнеющее небо, – этих… Их же ненавидят! Зайдём… – он долил в мою рюмку коньяка, а также освежил свою, – на новый круг инквизиции. Парижу не впервой. Поверь, городская чернь, как сотни лет назад, с восторгом примет костры, в пламени которых будет корчиться непонятное, неправильное. Противоестественное, – ДеКлер любовался своими видениями. – Представь. Закат. Пылающее красным небо. На городских стенах, в ряд, стоят столбы с привязанными машинами. Под ними разгорается пламя. Эти железки верещат и скрежещут, извиваясь в языках огня, обугливаясь и превращаясь в мёртвую оплавленную оболочку.
После таких слов мне стало не по себе, и я выпил рюмку до дна. В разум ворвался запах алкоголя, вытеснивший особенно яркие видения.
– Давай сюда руку, – сказал он.
Я подумал секунду, а потом вытянул руку с коммуникатором. Пьер поднёс свою и скопировал мне какую-то информацию.
– Две программы, – пояснил француз. – Одна для очистки твоей совести.
Я посмотрел на него, а он на меня:
– Не понимаешь? Для нашего лучика, Рей. Похоже, она единственный человек, которого можно спасти. Если тебе интересно, конечно.
Он заглянул мне в глаза. Жёстко, внимательно, изучающее. На его губах появилась лёгкая непринуждённая улыбка. А взгляд был совершенно другим. Он пронзал насквозь. В его зрачках возник необычно сильный серебряный блеск…
… и в какой-то момент я будто очнулся от гипноза. Опустил голову и пробормотал:
– Да, да.
В горле застрял комок. Что он увидел внутри меня? Что я хочу жить? Или что?
Казалось, что до этого «да, да» я успел сболтнуть нечто ещё. На языке вертелось какое-то слово. Но я его не помнил. Зато наверняка помнил ДеКлер.
– Тогда наливай, Вик. Мы почти победили. Я вот со вчерашнего дня праздную.
Трудно сказать, что у него там, в глазах. Может, имплант? Мигает серебряным блеском, вводя собеседника в транс. Или нечто вроде оптического порта.
Не демон же он, в конце концов? Пьёт. Курит. Сидит в тюрьме.
Я проглотил комок, застрявший в горле. Плеснул ещё коньяка, выпил и спросил, уставившись в темнеющее небо:
– С того момента, как посадили?
– В точку.
Он освежил рюмки. Наши сигареты потухли практически одновременно, и он помог мне прикурить новую, чиркнув позолоченной зажигалкой.
– Время подходит. Скоро финал, Вик, – француз усмехнулся. – Ты, наверное, сам догадался. Через… – он посмотрел на красивые наручные часы, – через час пешка совершит первый ход. Но машина зря рассчитывает на долгую игру. Машина слишком справедлива, она не думает, что игра может закончиться мгновенно. Как взмах ножом. Вначале небольшой отвлекающий ход. Начнётся суд… Да, так скоро. Дело пустяшное. Женщина обвиняется в причастности к взлому образовательных чипов. Она уже призналась.
Я посмотрел на него.
– Нет, к ней не применяли мер физического воздействия. Просто по-другому расставили акценты в её памяти. Сейчас такое возможно… Повторяю, это был не я. Не смотри на меня так.
Чтобы не сбивать его с мысли, мне пришлось вновь уставиться в окно. И выпить.
– Она, будучи глубоко порядочным человеком, призналась. Затем была спровоцирована проверка материалов следствия. Проверка показала две вещи. Первое – следствие проведено с нарушениями. Второе – дело тянет за собой куда более серьёзные случаи: терроризм, наркомафия, коррупция, ну, и так далее, ты в курсе… Причём всё было так запутано, что ни один суд первой-второй инстанции не разобрался. Поскольку размах дела выглядел угрожающе, к изучению материалов подключился сам Олимп. Он выделил для новых слушаний часть своих центральных мощностей. Конечно, его враги не должны об этом знать. Но мы знаем… Он откроет нам собственный разум, Вик. И вместе с той информацией, что сообщит «лучик», в сознание машины проникнет кое-что.
Он выпил свою рюмку.
– В видимом мире, – он сделал паузу, – в нашей привычной реальности, «лучик» будет давать показания под двойным контролем. Сыворотка правды и детектор лжи. Однако на самом деле, устройство, замаскированное под детектор, внушит ей одну хитрую иллюзию. Ты знаешь, как работают подобные вещи. Перед тобой возникает образ близкого человека, которому хочется рассказывать, рассказывать, рассказывать… Если «лучик» признается в том, во что её заставили поверить, то для неё всё будет плохо. Но женская психика пластична, она может поверить во что-то другое…
