Вечером уставший до предела Логичев наконец-то добрался до квартиры. Выйдя из «козлика» и напомнив водителю, чтобы в шесть ноль-ноль завтра он уже был на месте, Петр поднял взгляд на дом офицерского состава (ДОС) и удивился. В окнах его квартиры горел свет. Кто же это мог быть? Или… нет, невероятно, она сегодня занята на работе, быстро поднимаясь по лестнице, успокаивал сам себя Петр. Но вот уже заветная дверь, она внезапно открывается, и на пороге Петра встречает милая и родная улыбка.
– Здравствуй, майн херц, – улыбаясь, сказала Хелен. Петр, входя в квартиру и закрывая дверь, невольно засмеялся. Это была их маленькая шутка, родившаяся после того, как Петр подарил Лене книгу А. Толстого «Петр Первый».
– Мне позвонила Натали Муравьева и намекнула, что вы надолго улетаете. По ее тону я поняла, что командировка будет опасной. Это так? – спросила Хелен, пока Петр переодевался.
– Ну, Леночка, что ты волнуешься. Обычные полеты на предельный радиус, правда в страны, где пальмы растут. Да и вообще, ты же знаешь, что таких самолетов, как у нас, больше ни у кого нет. Какая опасность, ты что? – ответил Логичев.
– А «Кельнишер цайтунг» напечатала статью, в которой пишет, что над Атлантикой сбит русский противолодочный бомбардировщик и экипаж погиб, – жалобным тоном продолжила Хелен, схватив Петра за руку и таща за собой в глубь квартиры…
Утром не совсем выспавшийся, но счастливый Петр поцеловал спящую Хелен и, стараясь не шуметь, одевшись, вышел из дома к машине.
Дакар поразил Петра смесью старого колониального и нарождающегося современного быта. Особняки европейской части города и хижины негритянской соседствовали с грандиозными стройками новых кварталов. Старые, еще довоенные чиновники, презрительно относящиеся к аборигенам и с недоверием – к советским людям, работали вместе с только что приехавшими энтузиастами из социал-демократов и коммунистов. Как ни странно, работа такого смешанного контингента шла, и даже совсем неплохо. Во всяком случае, полк снабжался всем без задержек, офицеры были расселены по коттеджам, а солдаты – в неплохую казарму.
Еще через два дня самолеты Ла-25 120-го полка кружили над Атлантикой, прикрывая сопровождающие очередной конвой на Аргентину Ту-22. Полеты истребителей дальнего сопровождения продолжались несколько месяцев, но ни одного загадочного истребителя они так и не встретили.
По возвращении полка в Гейленкирхене прошла веселая свадьба.
Тихий Океан. Острова Гилберта
Огромная серебристая птица неслась по воздуху над необозримыми просторами океана. Лейтенант Пол Тиббетс внимательно следил за слаженной работой летчиков, с гордостью думая, что из летчиков двенадцати авиакрыльев стратегических бомбардировщиков «Писмейкер»[70]именно его выбрали для столь ответственной миссии – присутствовать при первом натурном испытании серийной сверхбомбы. Внезапно Пол заметил, что командир экипажа флайт-капитан Суит оторвался от наблюдения приборной доски и показал ему большой палец, не желая, очевидно, переключаться на его линию. Все же англичане большие оригиналы и снобы, в очередной раз с неприязнью подумал Пол.
Флайт-капитан Суит снова повернулся к лобовому остеклению, еще раз осмотрел горизонт и, взглянув на часы, просчитал, что до полигона – небольшого, забытого Богом и людьми островка в океане, осталось примерно пять минут. Сейчас должна поступить коррекция от штурмана. И точно, через секунду в наушниках зазвучал голос штурмана, описывающий необходимые коррекции курса и высоты. Суит проверил, как его правый летчик, флайт-сержант Сэм Ламберт отработал эти поправки и еще раз оглянулся на сидевшего с надутым лицом американца. «При всей схожести мы с кузенами все же абсолютно разные люди», – подумал он и, привычно сосредоточившись, выбросил все посторонние мысли, готовясь принять управление на себя в момент выхода на боевой курс.
Гигантский девяностотонный бомбардировщик, гордость английского Министерства авиации и лорда Бивербрука лично, плавно довернул на доли градуса, практически незаметно со стороны наблюдающих за полетом истребителей с авианосца «Викториэс». Ни один из них не мог даже мечтать подняться на недосягаемую высоту, на которой с легкостью совершал маневры «Виндикейтор».
Четыре турбовинтовых двигателя с соосно вращающимися винтами, блистеры трех стрелковых кабин (трех, а не четырех, потому что четвертая была втянута в брюхо между длинными люками бомбоотсеков и не видна), полукруглое остекление кабины экипажа и стреловидные крылья делали его похожим на гибрид из американского Б-29 и советского Ту-95. Максимальная же скорость в 662 мили в час (840 км в час) при рабочем потолке в 60 000 футов (18 300 м) плюс оборонительное вооружение из восьми пятнадцатимиллиметровых пулеметов «БСА-Браунинг» позволяли сделать его, по мнению командования английских ВВС, малоуязвимым даже для реактивных русских истребителей. Ударная же мощь его вообще не имела аналогов среди бомбардировщиков РАФ (английских ВВС): при нормальной бомбовой нагрузке в десять тысяч фунтов (четыре с половиной тонны) бомб он мог нести одну атомную бомбу типа «Той»[71]на дальность до шести тысяч километров, а на меньшую дальность – даже две такие бомбы.
В наушниках командира снова зазвучал голос штурмана, сержанта Симона Коэна, заставив его невольно поморщиться. Нет, в отличие от ближневосточных стран и некоторых доминионов, в которых после Палестинской войны положение евреев во многом стало возвращаться к Средневековью, метрополия и САСШ подчеркнуто не давали разгореться антисемитизму. Но при приеме на работу, в назначении на должности евреев незаметно оттесняли, а на бытовом уровне в некоторых городах появилось уже нечто вроде еврейских гетто. А флайт-капитан Суит был типичным англичанином, колебавшимся вместе с «общественным мнением», и присутствие в его экипаже такого штурмана объяснялось лишь высоким профессионализмом «Кошера» Коэна. О его способностях вести самолет в эскадрилье шутили, говоря, что он может определить правильный курс по запаху. Вот и сейчас Коэн передал небольшую поправку курса и сказал:
– На боевом, – сообщив, что самолет вышел на последний отрезок своего пути, заканчивающийся сбросом многотонной «игрушки» на заранее подготовленные цели. Суит передал эти слова по общесамолетной связи, вызвав вспышку активности у сидящего в полетной неге экипажа. Все опустили на глаза темные очки, бортинженер Микки Мерфи и представитель атомщиков инженер-испытатель Лен Дейтон защелкали тумблерами, проверяя готовность приборов контроля и самолетных систем к близким испытаниям. Радист, молодой флайт-сержант Беттерсби, передал условный сигнал на полигон, на котором тоже подготовились к предстоящему. Суит перевел самолет в плавное снижение.
– Начинаю отсчет, – сказал бомбардир Дигби, к которому перешло командование самолетом, и самолет задрожал, когда створки бомболюка, раскрываясь, вышли в набегающий воздушный поток. – Один, два, три… сброс!
Самолет ощутимо тряхнуло, огромная бомба устремилась вниз, затем над ней раскрылся парашют, и она, рывком замедлившись, начала плавно снижаться над заброшенным среди обширной океанской сини островом. Но большинство экипажа этого не видело, только сидевший в кормовой стрелковой точке стрелок успел несколько раз щелкнуть фотоаппаратом. Самолет же, уходя резким снижением, набирая скорость, устремился прочь от готовящегося разверзнуться рукотворного бедствия. Инженер-испытатель высунулся в блистер, пытаясь увидеть хотя бы что-нибудь, когда над островом Тамана вспыхнуло пламя и начал расти огромный, сюрреалистический, невиданный в природе гигантский гриб, а самолет тряхнула огромная рука догнавшей его ударной волны.
