Я перевел дух. Рано я отпустил Гарлеона, надо было назначить его своим глашатаем. У меня уже горло саднило от крика.
— Я вернусь сюда ровно через год, — продолжил я. — И если я увижу, что вы не выполнили моих требований, или выполнили, но недостаточно хорошо, я рассержусь. А когда я рассержусь, то поубиваю вас всех на фиг. Это доступно?
Толпа загудела, давая понять, что это доступно.
— Чудесно, — сказал я. — Не думаю, что вы внемлете голосу разума, но вам придется подчиниться силе. А теперь рассасывайтесь по домам и подумайте над тем, что я вам сказал.
Я снова сел в кресло, положив меч на колени, и закурил трубку, в ожидании, когда исчезнет толпа.
Вскоре на площади остались только мы с Карин, отряд сэра Ралло, сэр Джеффри Гавейн, Виола По Волнам Ходящая, Виктория и престарелая властительница с заметно поредевшей свитой.
— Мы сейчас уйдем, — пообещал я старушке. — Только закончим с вашей коллегой Викторией.
При слове «закончим» Виктория вздрогнула, побледнела и постаралась втянуть голову в плечи. Сегодня утром она была далеко не так уверена в себе, как ночью.
— Посмотрите на меня, — сказал я и расстегнул рубашку, чтобы она могла прочитать собственное имя на моей груди. — Вы хвастались, что можете пытать людей неделями, прежде чем они умрут. Я докажу вам, что существуют гораздо более изощренные пытки.
— Это она сделала? — спросила Карин. — Позволь мне ее прикончить, Рико.
— Смерть легка и милосердна, — сказал я. — Пусть лучше она попробует пожить.
Виктория посмотрела мне в лицо. У нее был взгляд затравленного зверя. Она бы попыталась драться, если бы не знала, что это бесполезно.
— Я не понимаю, — сказала она.
— Поскольку я жив, убивать вас было бы несправедливо, — объяснил я. — И у меня нет никакого желания подвергать вас пыткам, чтобы воздать вам должное. Живите.
— Ты или дурак, или святой, — прошипела Карин мне на ухо. — Лично я склоняюсь к первому варианту.
— Я тоже, — шепнул я в ответ. — Сэр Ралло, подведите моего коня.
Я уже сидел в седле, стараясь не смотреть на ошарашенную моим решением Викторию, когда обнаружил у самого своего стремени Виолу По Волнам Ходящую. Ее голова оказалась примерно на уровне моего колена, и она смотрела на меня снизу вверх.
— Я ошибалась, — сказала она. — Ты не похож на твоего отца. Он никогда не прощал обид.
— А я и не простил, — сказал я. — Пощада и прощение — это разные вещи.
— Оберон сровнял бы город с землей, не оставив тут камня на камне.
— Может быть, вам всем повезло, что я никогда его не видел. Почему вы поселились в таком странном месте, Виола? Я считал, что чародеи не поддерживают рабство.
— Когда-то мне понравилось название. На улицах не было видно мужчин, а когда я поняла, что к чему, было уже поздно уезжать. Я слишком стара. Ты думаешь, они изменятся только потому, что ты их попросил?
— Если вам покажется, что я напугал их недостаточно, продолжайте запугивать их от моего имени. Со старшим поколением уже ничего не сделаешь, но молодежь еще может измениться.
— Разве внешний мир настолько лучше этого? Девчонки начитаются глупых книжек и отправятся искать приключения. Город умрет.
— Пусть уж лучше он умрет сам, — сказал я. — Когда у королей Вестланда кончатся другие проблемы, они обратят свои взоры в вашу сторону. И та смерть, которую принесут в ваш город они, окажется куда более мучительной.
— Может быть. Но я этого уже не увижу.
— Это не оправдание, чтобы ничего не делать. Скажите лучше, вы заранее знали, что я сегодня вернусь?
— Я не была уверена, что ты вернешься. Но знала, что Гарлеону тебя не убить.
— Откуда такая уверенность?
— Ты — сын Оберона, и Повелителя Молний нет на Зеленых Островах. Это не магия. Это логика.
— Увидимся через год, Виола.
— Ты не вернешься сюда через год.
— Может быть. Но это тоже не оправдание.
— А ты вернулся бы сюда сегодня, если бы угнетенными оказались женщины, а не мужчины?
— Я — эльф, — сказал я. — Для меня вообще все люди на одно лицо.
— Оберон умел лгать лучше.
— Оберон мертв.
— Тебе не нравится быть его сыном, — это был не вопрос. Это было утверждение.
— Мой отец — барон Вальдеса, и он человек, — сказал я. — Я никогда не знал Оберона, но судя по рассказам очевидцев, он был не самым приятным типом из всех.
— Он был сильным.
— Истории об Обероне — это сплошная кровь, убийства и войны, — сказал я. — Он был воином, магом, любовником и кем угодно еще, но правителем он был в последнюю очередь, хотя все эльфы называли его своим королем. Он защищал Зеленые Острова от врагов, потому что ему нравилось убивать. А когда драться на островах было не с кем, он отправлялся в Вестланд и дрался здесь. В конце концов он встретил врага, с которым не смог справиться. Так оно и должно было произойти. Тоже логика.
— Оберон погиб при пожаре.
— Ага. Дворцы эльфов часто загораются сами собой, — сказал я. — Дядя Озрик, например, очень любил играть со спичками.
— Ты думаешь, он приложил руку к смерти Оберона?
— Я стараюсь об этом не думать. Но если Оберона убил его младший брат, то мой отец вполне заслуживал такую смерть.
— Разве ты не хочешь отомстить?
— Глупо мстить за того, кого никогда в жизни не видел, тому, кого тоже никогда не встречал. Оберон Яростный, Оберон Кровавый. Оберон Зеленый Змей… Такие парни хорошо смотрятся в легендах и сказаниях. Но жить рядом с ними было б сущим адом. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю Озрика.
— Но король — ты, и Озрику им не стать, пока он не избавится от тебя.
— Я улажу с дядей этот вопрос как-нибудь позже, — сказал я. — У меня нет ровным счетом никакого желания собирать задницей занозы из Древесного Трона.
— Ты слишком долго жил среди людей. Ты — не эльф.
— Сплясать вам танго на натянутой веревке?
— Твоя судьба все равно приведет тебя на Зеленые острова.
— Посмотрим, — сказал я, трогая коня с места. — До свидания, Виола По Волнам Ходящая. И… если вы будете в ближайшее время разговаривать с Исидрионом, сообщите ему, что я могу задержаться в пути.
— Прощай, Ринальдо.
Наш отряд уезжал из города, не оглядываясь.
Может быть, в конце концов судьба и затащит меня на Зеленые Острова, но в данный момент я испытываю только желание убраться подальше от Города Людей.
Спрятанный в ножны Повелитель Молний висел на моем бедре, сзади скакал отряд воинов, по правую руку от меня был рыцарь, а по левую — прекрасная дева-воительница, но я не чувствовал себя Обероном Финдабаиром. И даже Ринальдо Финдабаиром я себя не чувствовал.
