Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
– Частные закрытые школы порождают грубое, снобистское самосознание причисления себя к правящему классу.
– Но разве ты не учился в одной из них?
– Да, но, видишь ли, я стряхнул это с себя.
– В таком случае другие разве нет?
– О нет! Это у них на всю жизнь. Только исключительные люди способны освободиться от скверны.
– Понимаю.
– Дело в том, что вся экономическая система нации должна быть реорганизована…
– Ну вот, и не беспокойся насчет прокторов, – продолжал успокаивать свою спутницу мистер Хоскинс, – нечего бояться. Давай съедим еще по одной шоколадке.
– Кстати, мы могли бы сыграть в какую-нибудь игру пока, – предложил Фен, у которого еще оставалось довольно много виски в стакане. – Гадкие персонажи в художественной литературе. Омерзительность персонажа должна быть бесспорна для обоих игроков, на то, чтобы выбрать подходящего персонажа, игроку дается пять секунд. Если он не может, то пропускает ход. Тот, кто первым пропустит три хода, проигрывает. Считаются только персонажи, которых автор хотел сделать симпатичными.
Кадоган что-то пробурчал в ответ, но в этот момент в бар вошел университетский проктор. Прокторы назначаются из числа донов по очереди; они обходят бары в сопровождении низкорослых коренастых мужчин, которых называют буллерами[252], облаченных в синие костюмы и шляпы-котелки. Членам университета in statu pupillari[253]разрешено посещать питейные заведения, и поэтому их основное занятие состоит в том, чтобы ходить с угрюмым видом из бара в бар, допытываться у посетителей, не студенты ли они, и записывать имена тех, кто ответил на этот вопрос положительно, а впоследствии штрафовать их. Эта процедура, выполняемая без особого энтузиазма, не влечет за собой сколько-нибудь значительного ущерба репутации провинившегося.
– Боже! – прошептала смуглая Мириам.
Самопровозглашенный реорганизатор государственных финансов ужасно побледнел.
Мистер Хоскинс заморгал.
Молодой человек в очках еще глубже погрузился в чтение «Аббатства кошмаров».
Человек с крючковатым носом, которого бармен толкнул локтем в бок, перестал разглагольствовать о лошадях.
Только Фен не шелохнулся.
– Вы член этого университета? – весело закричал он, обращаясь к проктору. – Эй, Уискерс! Вы член этого университета?
Проктор вздрогнул. Это был (как это свойственно донам) моложавый человек, отрастивший пару огромных кавалерийских усов во время Первой мировой войны и ни за что не желавший сбрить их. Он бегло осмотрел помещение, старательно избегая взгляда Фена, а затем вышел.
– О-о! – со вздохом облегчения сказала Мириам.
– Он не узнал тебя, не правда ли? – сказал мистер Хоскинс. – Вот, съешь еще шоколадку.
– Видите? – негодующе произнес рыжеволосый юноша, дрожащими руками поднимая свою полупинту эля, – даже капиталистические университеты управляются террористическими методами.
– Ну, давай продолжим нашу игру, – предложил Фен. – На старт, внимание, марш!
– Эти ужасные болтуны, Беатриче и Бенедикт[254].
– Хорошо. Леди Чаттерлей и тот егерь[255].
– Бритомарта в «Королеве фей»[256].
– Хорошо. Почти все персонажи Достоевского.
– Хорошо. Э… Э-э…
– А, попался! – победно воскликнул Фен. – Ты пропускаешь свой ход. Эти вульгарные охотницы за мужчинами, кокетки в «Гордости и предубеждении».
Услышав этот торжествующий вопль, закутанный, похожий на кролика человек за соседним столиком нахмурился, встал и на шатких ногах приблизился к ним.
– Сэр, – вмешался он в разговор в тот момент, когда Кадоган предложил Ричарда Феверела[257], – мне показалось, или я действительно слышал, как вы непочтительно отзывались о бессмертной Джейн?
– Собиратель пиявок[258], – произнес Фен, делая безуспешную попытку продолжить игру. Тем не менее он оставил ее и обратился к незваному пришельцу: – Послушайте, мой дорогой друг, вы немного подвыпили?
– Я совершенно трезв, благодарю вас. Большое спасибо. – Кроликообразный человек принес свою выпивку, придвинул свой стул и уселся рядом с ними. Одной рукой он прикрыл глаза, как будто от боли. – Не надо, умоляю вас, отзываться неуважительно о мисс Остен. Я прочел все ее романы много-много раз. Их доброта наполнена дыханием высокой и прекрасной культуры, их тонкий проницательный психологизм… – тут он немного помедлил, не находя нужных слов, и залпом осушил свой бокал.
У него было слабовольное, тонкое лицо, зубы выступали, как у грызуна, покрасневшие глаза, бесцветные кустистые брови и низкий лоб. Несмотря на теплое утро, он был одет самым необычным образом: меховые перчатки, два шарфа и, по-видимому, несколько пальто.
В ответ на изумленный, изучающий взгляд Кадогана кроликообразный мужчина сказал, стараясь соблюсти чувство собственного достоинства:
– Я очень чувствителен к холоду, сэр, а осенняя прохлада… – тут он прервал свою речь в поисках носового платка и высморкался с трубным звуком. – Я надеюсь, что вы, джентльмены, не возражаете против моего присутствия?
– Нет, возражаем, – раздраженно ответил Фен.
– Не будьте суровы, прошу вас, – умоляюще сказал кроликообразный человек. – Этим утром я так счастлив, так счастлив. Позвольте мне угостить вас. У меня куча денег… Официант! – Официант подошел к их столику. – Два больших виски и пинту горького пива.
– Послушай, Джервейс, я действительно должен идти, – тревожно заметил Кадоган.
– Не уходите, сэр. Останьтесь и разделите со мной мою радость! – Человек, похожий на кролика, был, несомненно, очень пьян. Он с таинственным видом наклонился к ним и, понизив голос, сказал: – Этим утром я избавился от своих мальчишек.
– А! – ответил Фен без всякого удивления. – И как же вы поступили с их маленькими трупиками?
Человек-кролик хихикнул:
– А вот как! Вы хотите поймать меня на слове? Мои уроки в школе – вот что я имею в виду. Я школьный учитель – вернее, я был школьным учителем. Бедным надсмотрщиком с розгой. Удельный вес ртути – 13.6, – бубнил он, – Caesar Galliam in tres partes divisit[259]. Причастие прошедшего времени от mourir – это mort[260].
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
