— А ты говорила со своими врачами?
— Я никогда не слушаю врачей. Это пустая трата времени.
— Я ценю твое рвение, но мне совсем не хочется, чтобы у тебя случился рецидив. Послушай, сегодня вечером я возвращаюсь в Кервилл. А утром мы с Морин приедем тебя навестить. Тогда и поговорим. Идет?
— Ладно. Только при условии, что вы не будете обращаться со мной как С инвалидом. Имей в виду: я готова приступить к работе.
Барбара повесила трубку. Этот разговор ее утомил. На глазах выступили слезы. Три месяца… Кто-то украл у нее целых три месяца жизни! Ей и раньше приходилось иметь дело с разными негодяям, но чтобы у нее крали время такого еще не было. Ну ничего, это им даром не пройдет!
В Техасе есть люди, которые встанут под ее знамена.
* * *
Когда позвонил врач и сообщил, что его мать очнулась, Александр был потрясен. Он уже вовсю хозяйничал на ранчо, и ему казалось, что так теперь будет всегда. У него получалось даже лучше, чем у Барбары. За это время он понял одну вещь: она никогда не ценила его таланты.
Войдя в больничную палату, он увидел, что мать ужасно выглядит. Всегда стройная, она похудела фунтов на двадцать и стала похожа на скелет. Александр воспрянул духом. Да, она пришла в сознание, но пройдет еще немало времени, прежде чем восстановятся силы. А лучше всего, если у нее случится рецидив. Он знал, что Барбара терпеть не могла болеть. Она принадлежала к числу тех женщин, которые изводят себя работой до полного изнеможения и скорее упадут, чем добровольно лягут на больничную койку. Что ж, надо воспользоваться этой ее одержимостью. Если получится, он еще долгие месяцы будет заправлять на ранчо.
Только бы протянуть до конца года, а там он уломает Морин, она выйдет за него замуж, и ранчо Макдональда будет его. Да, пусть Барбара еще немножко поболеет!
— Прекрасно выглядишь, мама.
— Правда? Я еще не смотрелась в зеркало. Мне не разрешили вставать до завтра.
— И правильно, не спеши…
— Александр, хоть ты меня не зли!
Он с трудом подавил довольную улыбку. Все идет как надо!
— А кто тебя злит?
— Все! — Она взмахнула рукой и тяжело уронила ее на постель.
— Что касается меня, то я не могу дождаться, когда ты вернешься домой и снова возьмешься за дела.
— У тебя какие-то проблемы?
— Да нет. Я справляюсь. Это не так сложно.
Александр говорил правду. Он обнаружил, что управлять ранчо «Хребет дьявола» — почти детская забава. Просто Барбара никогда не давала ему такой возможности. Теперь он заключал удачные сделки и получал приличный доход.
— Мама, ведь я знаю, как тебе важно снова заняться работой. В этом вся твоя жизнь.
Она улыбнулась сыну:
— Ты меня понимаешь, правда, Александр?
— Конечно. — Он похлопал ее по руке. — Возвращайся скорее!
* * *
Шейн услышала, как Александр вошел в дом, и налила себе полную рюмку водки. Она сидела в гостиной на большом шелковом диване.
— Ты видел ее? — спросила она у брата.
— Да, — отозвался он, взяв бутылку виски, — а ты что, не поедешь?
— Я не могу. — Она заглянула в свою рюмку. Почему ее жизнь не так прозрачна, как этот напиток?
— Гм-м… — Он плюхнулся в мягкое кресло, вытянул ноги и посмотрел на сестру. На вид она была вполне трезвой, но это еще ничего не значило. Шейн ловко умела скрывать опьянение.
— Как она выглядит? Про меня спрашивала?
— Тебя что, это очень волнует?
Девушка сердито сверкнула глазами. Надо бы прикусить язычок! Она слишком открылась перед Алексом — причем всего двумя фразами. В конце концов, это ей полагается за ним следить, а не наоборот.
— Да нет, вообще-то мне все равно. Только пусть не думает, что я прибегу к ней, потому что она очнулась.
— И то верно. Столько времени не бегала и вдруг прибежишь — с чего бы? — съязвил он.
— Заткнись, Алекс! Ты-то сам не лучше. Ведь не каждый же день ты ездил к ней в больницу.
— Я ездил раз в неделю и ежедневно разговаривал по телефону с врачом.
— Только потому, что не хотел, чтобы она очнулась. Она испортила тебе сладкую жизнь, верно? — Шейн ехидно усмехнулась. Ей нравилось злить Александра. Вот и сейчас он заерзал в кресле.
— Чего ты радуешься? Когда она вернется домой, тебе будет уже сложнее встречаться с Бертом.
Шейн умело скрыла смятение и холодно взглянула на брата:
— Так ты знаешь об этом?
— Черт возьми, да об этом знает весь Кервилл! Кроме разве что его жены.
— Жаль.
— А ты как раз этого и добиваешься, да?
— Она его не любит.
— А ты?
— Я люблю. Со мной ему будет лучше.
— Это точно. — Александр залпом осушил свою рюмку. — Ладно, мне некогда тут с тобой рассиживать и точить лясы про твоих любовников Шейн громко расхохоталась:
— У меня хоть есть любовник!
Александру захотелось швырнуть в нее рюмкой. Но он сдержался, резко встал с кресла и направился к себе в кабинет. Там он достал фотографию Морин, ее изрезанный шарфик, который так и не смог выбросить, и налил себе еще виски из бутылки, лежавшей в нижнем ящике письменного стола.
Шейн на цыпочках прокралась к кабинету брата. С того дня, как Берт взял с нее обещание шпионить за Александром, она научилась тихонько стоять под дверью, подслушивать телефонные разговоры и тайком просматривать почту Алекса. Девушка не знала, что конкретно нужно Берту, но пока не находила ничего интересного.
Александр с кем-то разговаривал. Она подошла к телефону в конце коридора, но услышала в трубке длинный гудок. Алекс разговаривал сам с собой! Вернувшись к двери, она очень осторожно повернула ручку и приоткрыла щелочку. Такое зрелище она не пропустит!
Алекс поднес рюмку к фотографии Морин.
— За тебя, моя милая! Скоро мы будем вместе… — Он откинулся в кресле, не сводя глаз со снимка. — Я всем докажу, Мо! Маме… Шейн… тем мерзавцам, которые хотят забрать у меня твою землю. — Он засмеялся. — Ты подумай они решили, что им удастся нас разлучить! Но ничего, надо только немножко подождать…
Александр вскинул руку к глазам, и Шейн увидела, что он плачет.
Он уронил голову на стол, потом встряхнулся, вытер глаза и взял фотографию обеими руками.
— Ты, конечно, все поняла про этот пожар. Я должен был это сделать. Меня заставили. Откуда я мог знать, что ты туда пойдешь? О Господи… — Ему пришлось положить фотографию на стол, чтобы унять дрожь в руках. — Я знаю, Брендон нужен тебе только для отвода глаз — чтобы они ничего не узнали. На самом же деле ты любишь меня. Подожди чуть-чуть, Мо, и мы покажем этим подонкам! Не они будут управлять нами, а мы ими.
