– Как ты думаешь, сколько здесь нас продержит Катрин? Он откинулся на спинку стула, отодвинул пустую миску и рассмеялся.
– Ты отгоняешь от себя мысли о свежих яйцах и хрустящих булочках? Ешь свою кашу и будь благодарна! Катрин не бросит нас здесь. Я гвоздь в седле, камень в башмаке. Так было всегда. Она должна будет нагнуться за ним.
Фрэнсис послушно набрала полную ложку каши. Она была соленой и вкусной. Девушка взяла в рот вторую ложку и чуть не обожгла себе язык.
– Покаяние и жертва? Каша и власяница? Действительно, овсянка не так уж плоха. Чем Катрин была для тебя? Разве она тебя не любила?
– О нет, – тихо ответил он и улыбнулся. – Словом «любовь» она называла власть и умение подчинять себе других. Катрин была моим седлом и моим, правда, достаточно тесным, башмаком.
– Но ты тем не менее не умер?
– Не уверен. А ты как думаешь?
Она собрала со стола посуду и отнесла ее к умывальнику.
– Я думаю, что если бы ты не появился в Фарнхерсте, то теперь я бы уже была любовницей милого джентльмена, обладателя библиотеки, и на завтрак ела бы взбитые сливки.
Он взял чистое полотенце и принялся вытирать тарелки.
– Увы, Фрэнсис. А ты уверена, что хочешь сливок? Последний раз мы ели сливки…
Она внезапно залилась краской – с этим ничего нельзя было поделать. Она удивилась самой себе.
– А ленч?
– Можем приготовить себе «скирли».
Она подошла к плите и залила листья мяты горячей водой.
– «Скирли»? Что это такое?
– Так мистер Грант называл свой знаменитый пудинг. Еще одно шотландское блюдо: овсяная мука и лук, приготовленные на пару.
– А на обед?
Он с грохотом поставил тарелки в шкафчик.
– Мы могли бы испечь картошку, присыпав ее тонкой овсяной мукой, но, увы, картошку мы съели вчера вечером. А как насчет форели в муке – только без форели?
Фрэнсис расхохоталась. Этот смех походил на истерику, но ей было все равно.
– Этому тебя тоже научил мистер Грант? Кто был этот человек, так хорошо знакомый с овсом? Конюх?
– Не сказал бы, – ответил Найджел. Он взял чашку горячего мятного чая и сел за стол. – Майор Колхаун Грант – благородный шотландский дворянин и начальник разведки Веллингтона. Хотя при желании он мог бы ухаживать за лошадьми. Этот человек умеет почти все. Кроме прочего, он готовит непревзойденный «этл броз».
– Что это такое?
– Овсяная мука, виски, вода и немного меду. Она тоже вернулась к столу с чашкой в руке.
– У нас не хватает только виски и меда. А без них не получится?
Его непроницаемые глаза пристально разглядывали ее.
– Я подумал, – медленно произнес он, – не заняться ли нам вместо этого любовью?
Ее сердце вздрогнуло, как испуганная лань. Она поставила чашку на стол, не делая попыток убежать, хотя рука ее дрожала и блюдце постукивало о деревянную столешницу.
– Ты хочешь знать, чему еще меня научили?
Он сжал ее запястье и притянул к себе, зажав между ног.
– Не предлагай мне свою проклятую науку. Зачем она мне? Отдай мне себя, Фрэнсис!
– Я не могу! Я не знаю как!
– Тогда я должен еще кое-что рассказать тебе о поцелуях. Она стояла у него между колен, а он гладил ее ладонями.
– Нет ничего такого, чего бы я не знала, Найджел.
– Может, хочешь заключить пари?
– Пари? На что?
– На твою добродетель, глупая девушка. Расскажи мне еще о поцелуях, Фрэнсис.
Она посмотрела ему в глаза, собрав все свое мужество и принимая вызов, хотя душа ее была пуста, как зимняя равнина.
– Очень хорошо. В литературе описаны четыре вида поцелуев: прямой, наклонный, повернутый и прижатый.
– Это такие же упражнения для ума, как разгадывание шифра! Любовников связывает нечто большее, чем умение или знание. Ты не допускаешь удивления, веселья, изобретательности?
– Я не уверена, что понимаю тебя. Чему я могу удивляться? Улыбка его стала шире.
– А вот это вызов! Итак, ты считаешь, что тебе известно о поцелуях все?
Его пальцы скользнули под шелковую накидку Фрэнсис, пробежав по талии и коснувшись обнаженной груди. Он медленно поднял тонкую ткань и обхватил ладонями ее груди, проведя большими пальцами по соскам. Он повторял это движение снова и снова, пока ее соски не отвердели. Фрэнсис откинула голову назад. Желание пульсировало в ее крови, разливаясь по животу и опускаясь между ног.
– А вот этому тебя учили, Фрэнсис?
Он набрал в рот чай и подержал его там несколько секунд. Глаза его смеялись. Ее охватила дрожь. Что он задумал? Как бы отвечая на ее вопрос, он быстро проглотил чай и тотчас приник горячими губами к ее соску. Волна жара прокатилась по ее телу. Фрэнсис вскрикнула и запустила пальцы ему в волосы.
– Найджел!
Он принялся сосать, касаясь ее тела горячим и влажным языком, а она стонала и извивалась в его руках, беззащитная перед огнем его чувственности. Он отпустил ее горящий и ноющий сосок, но только затем, чтобы прильнуть горячими губами к другому. Ослабев от желания, Фрэнсис вскрикивала и прижимала его голову к своей груди, ощущая под пальцами его шелковистые волосы.
– Не надо, не надо! Я больше не могу!
Он послушался. Поцеловав каждый сосок, он разжал руки и отпустил ее.
– Можешь, Фрэнсис. Я же выдержал, когда ты соблазняла меня. Это всего лишь обычное наслаждение.
Он встал, и она как подкошенная упала в его объятия. Ловким движением он подхватил ее на руки и стал покрывать нежными поцелуями.
– Ради всего святого, Фрэнсис, я хочу тебя!
Она обвила ногами его талию, прижалась к его груди и кивнула.
Его горячий и пахнущий мятой рот прильнул к ее губам. Найджел положил ее на стол, смахнув чашки. Одежда упала на пол. Он провел горячим языком по ее животу и стал ласкать ее лоно, пока оно не запылало огнем. Он заставил ее принять его ласки, не давая ей сдвинуть ноги. Это было восхитительно и одновременно страшно. Фрэнсис неистово извивалась под ним, когда он вновь поцеловал ее в губы. Его язык был сладким от мяты и мускуса.
Он приподнял ее над собой. Его пульсирующая плоть касалась ее, и она обхватила его ногами, раскрываясь ему навстречу. Он медленно опускал ее, и она уступала этому упругому и сладостному давлению. Восхитительно, восхитительно… Ей казалось, что она распадается на части от наслаждения. Распадается и исчезает. Шепот среди зарослей олеандра, шевелящий лианы и отравляющий воздух сада. Онемев от страха, она призывала на помощь все свое умение, отчаянно пытаясь взять себя в руки и спрятать свою незащищенность.
