Однако как она могла позволить ему уйти и после этого жить с этой ужасной болью, жить без него до конца своих дней?
Прерывисто вздохнув, Джулиана попыталась привести в порядок сумбурные мысли. Было ли желание основать конюшни единственной причиной, по которой Айан обманул ее? Любил ли он ее когда-нибудь?
Как-то, каким-то образом она должна узнать правду и принять решение относительно своего будущего, прежде чем Айан женится на серой мышке Мэри… и ее постигнет судьба Каролины Линфорд, чей удел – вечно страдать от разбитого сердца.
Джулиана встала поздно. Голова ее кружилась, глаза слипались. В щелки между приоткрытыми веками проник солнечный свет. Боже правый, который сейчас час? Словно по команде часы в коридоре пробили девять раз.
– Сюда, пожалуйста, – услышала она еле слышное, слезливое указание матери и нахмурилась. – Да, в спальню лорда Браунли.
Она ахнула. Отец! Пережил ли он ночь?
Резко сев в кровати, Джулиана отбросила одеяла и, накинув халат, направилась к двери. Через несколько мгновений прохладный воздух коридора коснулся ее кожи, когда она бросилась к двери, ведущей в комнату отца.
Боже, пусть он будет жив!
С сердцем, заледеневшим от страха, Джулиана быстро шла по коридору, не зная, что она обнаружит. Доктор Хэни вернулся? Или кто-то привел священника, чтобы он благословил душу отца, покидающую бренную землю?
Перейдя на бег, с развевающимися позади нее полами халата, Джулиана пулей влетела в комнату отца, совершенно не ожидая увидеть то, что предстало перед ее глазами.
Отец полулежал в кровати, опираясь на гору белых подушек. Его тонкая ночная рубашка была смята. С закрытыми глазами и безвольно вытянутыми руками он выглядел усталым и слабым. И ужасно старым, благодаря глубоким морщинам вокруг глаз, которые, врезаясь в кожу, поднимались к покрытым голубыми венами векам, и широким складкам, избороздившим его вытянутое почти серое лицо.
Но его прерывистое дыхание говорило, что он жив – по крайней мере пока.
Почувствовав, как по ее телу пробежала дрожь облегчения, Джулиана выдохнула. Смерть чуть не забрала его с земли, из семьи, у нее.
Мысль о жизни без него испугала ее. Осознав, что его последние воспоминания о жизни на земле могли быть связаны с их разногласиями и резкими словами, она почувствовала что-то очень похожее на стыд.
Возможно, отец вел себя не лучшим образом, когда дело касалось ее, но его побуждения были чистыми. Он хотел видеть ее счастливой и любимой.
Большинство отцов хотели того же самого для своих дочерей. А она, опасаясь потерять свою независимость, свою индивидуальность, мало слушала и много спорила.
А почему она боялась? Она уже не была ребенком, и отец уже не имел над ней законной власти. Овдовев, Джулиана стала женщиной, которая вольна сама делать выбор. Тем не менее, она спорила с отцом, как непослушный ребенок, возмущенный попыткой родителя повлиять на него. Глядя на его обмякшее тело, погруженное в сон, она почувствовала, что вела себя глупо. Конечно, папа всегда будет говорить ей, какой он хотел бы видеть ее жизнь, это просто в его духе. И вероятно, он не изменится. Однако прислушиваться к его словам не означало, что она не может – или не должна – сама принимать решения.
Почему ей понадобилось столько времени, чтобы понять это?
Они столько лет ссорились, понапрасну тратя время на борьбу друг с другом. Осознав, как легко она могла навсегда его потерять, Джулиана испугалась. Их споры теперь казались какими-то… незначительными. Почти глупыми.
Потому что, в конце концов, лорд Браунли был просто человеком, не сильнее остальных, не безжалостнее ее. Теперь Джулиана ясно понимала, что он не был богоподобным человеком, образ которого она рисовала в своем воображении. Он был простым смертным, несовершенным и уязвимым. И жизнь была слишком коротка, чтобы тратить ее на постоянные споры.
– Джулиана, ты здесь, – прошептала мать, схватив ее за руки. – Отец довольно хорошо себя чувствует.
– Замечательная новость.
Она снова взглянула на спящего отца. Нежность и тепло разлились у нее в груди, растопив холодный комок паники, которая грызла ее изнутри. Внезапно Джулиана поняла, что может наладить отношения с папой. Она была взрослой женщиной, способной выслушать чужие соображения, когда это необходимо, и в итоге сделать для себя правильный выбор.
Тут ее внимание привлекло яркое пятно, и она оглядела комнату. Все рождественские украшения, которые они до этого развесили в гостиной, теперь украшали спальню отца. От венков из остролиста до чулок и даже елки, которую устанавливали несколько слуг, – все это поднимало настроение мрачной серо-голубой папиной комнаты, придавая ей праздничное сияние.
– В сущности, – продолжила мать, – мне кажется, он поправится.
Когда мама сжала ее пальцы, Джулиана пожала ее руку в ответ на этот успокаивающий жест.
– Это в самом деле чудесно. Должна признаться, я боялась худшего.
– Снова недооцениваешь меня, девочка? – слабым голосом проскрипел отец из постели.
Взгляд Джулианы метнулся в сторону отца, который в данный момент взирал на мир сквозь полуприкрытые веки. Но взор его был ясным – в этом не было никаких сомнений.
– Признаю свою ошибку, – наконец прошептала она с улыбкой. – Рада видеть, что ты проснулся и разговариваешь.
Он умоляюще протянул ей руку. Папа всегда был сдержан в проявлении чувств, и Джулиана постаралась, чтобы потрясение не отразилось на ее лице. Она не питала иллюзий, что преуспела в этом, но отец ничего не сказал. Он просто протянул ей ладонь, и его губы изогнулись в усталом подобии улыбки.
Джулиана не стала колебаться. Быстрым шагом она пересекла комнату и подошла к нему, сжав его руку в своей. Его рукопожатие было теплым, успокаивающим и удивительно сильным. Это прикосновение поразило ее прямо в сердце. То, что он по-прежнему был с ней, принесло ей такое успокоение, о котором она и думать не смела.
– Счастливого Рождества, малышка, – прошептал он. Опустившись на кровать рядом с ним, она схватила другую его руку и крепко сжала.
– Счастливого Рождества, папа.
Он погладил ее по голове и взглянул на мать.
– Правда ведь, комната выглядит замечательно? Джулиана посмотрела вокруг, охватив взглядом сразу все украшения.
– Правда.
– Этим утром, когда Джеймс проснулся, – начала мама, – он сказал, что хочет провести Рождество со своей семьей. Но поскольку доктор Хэни велел, чтобы он оставался в постели несколько дней, я решила, что Рождество нужно перенести в его комнату, и он согласился.
Джулиана бросила на него удивленный взгляд. Лорд Браунли никогда не отличался любовью к праздникам и сентиментальностью. Чему обязана эта внезапная перемена?
