Он на мгновение задумался, ушел мыслями в прошлое.
– Тони! – позвала его Джессика, и он очнулся.
– Что?
– А мама тебе очень нравится? Ведь правда?
Он решил соблюдать осторожность. Джессика и Грейс столько лет прожили бок о бок, стали как бы единым существом, и кто знает, как девочка воспримет вторжение третьего лица в их замкнутый круг. Пусть даже она, по всей видимости, благоволит к нему. Поэтому Тони медлил с ответом, подбирая нужные слова.
– Намерен ли ты ухаживать за ней, ну и так далее все прочее, как обычно?
Тони на всякий случай уклонился от прямого ответа.
– А ты была бы против?
– Не знаю. – Джессика передернула плечиками. – Она изредка встречалась с мужчинами, но, если бы мама вышла за кого-нибудь из них замуж, я бы тут же сбежала из дома. Ты – совсем другое дело.
Тони уже не требовалось притворяться удивленным. Высказывание Джессики повергло его в изумление, вполне искреннее. И еще он был до глубины души тронут и словами девочки, и интонацией, с какой они были произнесены.
– А ты случайно не приложила руку к тому, что твоя мама до сих пор вторично не вышла замуж?
– Не так уж совсем прямо, но в какой-то степени, – с улыбкой призналась Джессика. – Но через четыре года я отправлюсь учиться в университет, и мне не хотелось бы оставлять маму совсем одну, без поддержки. Я бы не возражала, если она подберет себе какого-нибудь подходящего спутника жизни вроде тебя.
– Значит, ты берегла ее только для себя, а теперь решила отпустить на волю?
Тони невольно усмехнулся, когда представил, как бы повела себя Грейс, если б услышала этот разговор.
– Ты ведь не скажешь ей? Да? – внезапно обеспокоилась Джессика.
Тони расхохотался.
– А как ты думаешь, стоит ли мне говорить матери о том, что ее дочь практически сделала мне предложение от ее имени? Нет? Ладно, я буду держать рот на замке, но твою идею я обмозгую. Она очень неплоха.
Так получилось, что подружки Джессики остались ужинать, а тут подоспела и Джекки, как всегда с детворой. Привыкший к застольям в большой семье, Тони не чувствовал себя смущенным, но его огорчало, что он не может поговорить с Грейс наедине, ни даже поцеловать ее хоть как-нибудь на ходу, чтобы чуть подбодрить.
После ухода гостей Грейс и Джессика еще долго убирались на кухне, а Тони коротал время в уютной гостиной у телевизора. Он наблюдал за ними с теплым чувством, радуясь, что прежние отношения матери и дочери восстановились и тучи рассеялись.
Крамер и Чуви болтались у задней двери, просясь погулять. Тони встал и выпустил собак. Они помчались по двору с яростным лаем, и соседский пес тотчас откликнулся. Тони взглянул на часы. Было уже начало одиннадцатого. В пятницу вечером Джессике позволяли нарушить жесткий режим и отправиться спать попозже.
А он прямо-таки умирал от желания остаться с Грейс наедине. Казалось, что это никогда не случится, или, во всяком случае, не скоро, ибо мать с дочерью находили все новые и новые темы для нескончаемой, чисто женской болтовни.
Тони устал от ожидания.
– Пойду вынесу мусор, – предложил он.
Грейс рассеянно кивнула. Джессика что-то оживленно рассказывала ей, и Тони не был уверен, что Грейс его слышала, Он слегка усмехнулся. Как он походил на отца семейства, где женщин большинство, где мужчина всегда чувствует себя неприкаянным. И все же приятным было ощущение, что ты член семьи.
Подхватив пластиковые пакеты, набитые кухонными отходами, он вышел во двор. Крамер и Чуви обнаружили что-то за гаражом и заливались лаем. В темноте нельзя было разглядеть, что же привлекло их внимание. Тони опустил пакеты в мусорный контейнер и направился к гаражу на разведку.
Ночь была прекрасна – ясная, прохладная, с громадной оранжевой луной, виднеющейся за кронами деревьев, и мириадами сверкающих звезд на черном бархате неба. Индейское лето. Как он любил это время года. Он предпочитал его всем другим.
Рейчел умерла, когда индейское лето было в разгаре.
Тоска проснулась и сжала сердце Тони в холодных тисках. Его девочка, его Рейчел тоже всегда радовалась волшебной красоте индейского лета. И как раз в одну из таких ночей она ушла из жизни.
Он подумал, что стоит вызвать из дома Грейс и Джессику, чтобы и они полюбовались красотой ночи. Жизнь научила его не упускать ни одной, пусть самой малой радости, какую она могла ему дать.
Собаки прямо-таки выходили из себя. Там, за гаражом, было очень темно. Тони никак не мог определить, что же их так раздражает.
Предмет, лежащий в траве у стены гаража, был черным, цилиндрической формы и большой – не меньше пяти футов в длину.
Приглядевшись, Тони обнаружил перед собой нечто, завернутое в пластиковые пакеты, подобные тем, от каких Тони только что избавился. Сверток был плотно перетянут во многих местах клейкой лентой.
Крамер настолько взбесился, что стал кидаться на предмет, царапая его лапами. Когти прорвали пластик, и из дыры вывалилось нечто, похожее на набитую чем-то белую перчатку. Собаки ткнулись в нее носами, отпрянули и взвыли.
В ужасе Тони уставился на бледную, раздувшуюся кисть человеческой руки, торчавшую из свертка. Какие-то секунды он стоял на месте, словно парализованный.
Тем временем Крамер оглянулся и зарычал на кого-то позади Тони. Мгновенно рука Тони потянулась к оружию. Он развернулся и…
Что-то ударило его в висок. В глазах вспыхнули и взорвались звезды. Затем все померкло.
45
Прикончить мамашу было забавно. Он рассчитывал сделать это попозже, разом прихлопнуть все семейство в полном составе, когда папочка прибудет из Индианаполиса, а Донни вернется домой после очередных тщетных поисков исчезнувшей Каролин.
Но около девяти мать застала его поедающим рисовый пудинг, приготовленный на ужин любимому супругу. Повторилось то, что уже было на прошлой неделе. Мать устроила скандал, вопила как бешеная корова, что такой жирный уродец, как он, не должен жрать сладкое, что такие вкусности не для него.
Он сходил к себе в спальню, достал из потаенного местечка выкраденный им заблаговременно папашин пистолет и вернулся на кухню. Она тотчас заткнулась, едва увидела, чем он вооружен. Ее рот широко открылся, будто у вытащенной из воды рыбины, рука схватилась за горло, и она произнесла его имя таким жалобным голосом, что ему стало ясно – она догадалась обо всем.
– Пока, мам, – сказал он и выстрелил мерзкой гадине прямо в разинутую пасть.
Разумеется, после этого она стала выглядеть еще омерзительнее. Ему стало противно, но он не мог оставить все в таком виде, потому что не хотел, чтобы Донни и папаша раньше времени поняли, что их ожидает.
