Марго взяла Дейва за здоровую руку. Фарис смотрел на нее мертвыми глазами. Ей показалось, что он осуждает ее. Марго поежилась и отвернулась.
Рука Дейва была холодной. Она сжала ее крепко-крепко, как будто они были в невесомости и, стоит только отпустить, он улетит в открытый космос. Он был тем, ради чего ей хотелось жить. Он не может умереть, иначе что ей останется?
Только холодное, пустое ничто.
Прошло несколько минут, и раздались голоса и шум приближавшихся людей. Их обступили со всех сторон. Дейва подняли и положили на каталку. Его увезли, Марго хотела пойти с ним, но не могла. Какой-то парень пристально смотрел на нее, светил в глаз фонариком и задавал непонятные вопросы. Что-то про кровь. Она попыталась объяснить, что это не ее кровь, а Дейва, потому что он спас ей жизнь, а они увезли его.
Но слова никак не желали складываться в осмысленные фразы. Она ничего не смогла объяснить. Тогда Марго попыталась вырваться, но врач крепко держал ее.
Она стала плакать. Дейва не было. Шон и Сет тоже куда-то делись. Все кончено. Лучше бы ее пристрелили.
Слезы не останавливаясь текли по щекам. Простите, мисс, мне очень жаль. – Женщина в регистратуре смотрела на Марго удивленно. – Пускают только членов семьи. Вы в порядке? Вам позвать врача…
– Со мной все в порядке. Поверьте, это экстренный случай. Я почти член семьи. Поверьте мне.
– Простите, но я не могу нарушить правила…
– Ладно, забудьте, – проворчала Марго. Она повернулась спиной к женщине и принялась мерить шагами длинный больничный коридор. Она провела почти полчаса в ванной госпиталя, но так и не смогла смыть с лица усталость и страх. Она была похожа на умалишенную. Неудивительно, что медперсонал не пускал ее к Дейву. На их месте она бы тоже не пустила такую девицу.
По крайней мере она знала, что Дейв жив. Этот вопрос первым возник в ее голове, когда она очнулась одна на больничной койке.
Она снова пошла к нему. Бульдог, охранявший палату, болтал с медсестрой в другом конце коридора – вот тебе и все правила. Она прокралась к двери.
Сет сидел на пластиковом стуле в неестественно напряженной позе. Он услышал ее шаги и повернул голову, во взгляде его читалось облегчение.
– Привет, а я гадал, куда ты пропала. Там было столько народу, что я потерял тебя из виду.
– Мне вкололи успокаивающее, – сказала она. – Я недавно проснулась, и всюду вас искала.
Он прошелся по ней взглядом, оценивая, не ранена ли она.
– Ты в порядке? Выглядишь неважно.
– Все нормально, – сказала она. – Как Дейв?
– Спит. Он справится. Рана несерьезная, просто он потерял много крови. Шон весь извелся. Он считает, что мы промедлили с кавалерией и из-за этого Дейва ранили. Во всем винит себя. – Он покачал головой и проворчал: – Эти Маклауды такие аккуратисты. Булавку обронишь, так они уже на ушах стоят.
Она вспомнила, каким страстным был Дейв, когда злился.
– Да, я понимаю, о чем ты. Можно я зайду к нему? Сет хмыкнул.
– Я же не сторожевой пес.
Она толкнула дверь палаты и долго смотрела на Дейва, который лежал под капельницей. Лицо его было бледным, синяки и ссадины стали еще заметнее. Тяжело было видеть его могучее тело таким инертным.
Шон сидел рядом с кроватью. Услышав Марго, он поднял голову.
Она ахнула, увидев, как сильно он изменился. От ямочек не осталось и следа. Рот сжат в тонкую линию, глаза холодные. Ни намека на того смешливого парня, которого она знала.
Он стал похож на Дейва. Раньше она не замечала сходства.
Печально было понимать, что в минуты несчастья Шон выглядит так, как Дейв выглядит почти все время.
Почему-то она чувствовала себя виноватой. С той минуты как они познакомились, она причиняла ему одни неприятности.
А он спас ей жизнь. И не единожды. Он настоящий герой. А сейчас из-за нее он лежит на койке с серым лицом, избитый, израненный.
Шон ничего не сказал ей, только бросил на нее тот же взгляд, что и Сет. У нее все было на месте, и она стала ему неинтересна.
– Сет сказал, что у Дейва все хорошо, – вымолвила она робко.
– Да, так говорят врачи. А вот я думаю, что ему крепко досталось.
Она подошла к кровати и коснулась большой руки Дейва. Рука был холодной. Она сжала его красивые длинные пальцы.
– С ним все будет в порядке, – сказала она. – Иначе и быть не может.
Шон горько усмехнулся:
– Ты так думаешь? Худшее всегда может случиться. – Он похлопал брата по руке. – Я не раз видел своих братьев на больничных койках. И единственное, что можно сказать по этому поводу, так это лучше уж так, чем под крышкой гроба.
– Прости, – сказала Марго беспомощно. Шон покачал головой:
– Вечно я опаздываю.
Она думала, как успокоить его.
– Ты очень помог – пришел и спас его. Не вини себя.
– Неужели? Не винить себя? Начнем с того, что это я свел вас. Я решил, что ему стоит развлечься, расслабиться, завести роман. Скажи-ка мне, случилось бы все это, если бы я не совал нос в чужие дела? Это история моей жизни. Я вечно все порчу.
Боль в душе стала невыносимой.
– Прости, – повторила Марго. Шон отмахнулся:
– Да чего там. Не ты же его подстрелила. Ты не виновата в том, что мир полон уродов.
Все так, но он прав в одном: ничего этого не случилось бы, если бы Шон не порекомендовал ей обратиться к Дейву за советом. Конечно, если бы она не подошла к нему тогда, то ее могли убить к этому времени.
Впрочем, от этой мысли ей легче не стало.
– Я должен был предвидеть, что он отреагирует на тебя именно так, – сказал Шон. – С той стриптизершей много лет назад было то же самое. Как же ее звали…
– Флер, – подсказала Марго. – Его бывшая жена. Шон изумленно посмотрел на нее:
– Он рассказал тебе о ней? Он никому не рассказывал. Даже нам с Коннором пришлось напоить его, чтобы он проболтался. А напоить его ох как непросто!
– Верю, – пробормотала она. – Я уже поняла, что он за человек.
– Он всегда настороже, – сказал Шон. – Даже со мной и Коннором. Ему пришлось быть сильным за всех нас. Ты знаешь, что случилось с нашим отцом?
Она снова кивнула.
Шон внимательно посмотрел на нее.
– Выходит, он рассказал тебе все свои темные секреты. Должно быть, он без ума от тебя.
– Как минимум я умею доводить его до белого каления. Шон потрогал лоб Дейва.
– Он себя не жалел, заменяя нам отца, мать и командира взвода в одном лице. И это с четырнадцати лет. С тех пор он не знал отдыха.
