Рука герцога дернулась в отчаянной попытке остановить удар крестным знамением. Всего лишь дернулась…
Ричард открыл рот, собираясь закричать, но ни единого звука не сорвалось с его губ.
Рэкс по-бычьи наклонил голову в последнем отчаянном усилии прорвать барьер, но на его плечи, казалось, давил многотонный вес.
Перед мысленным взором Мэри Лу лежала раскрытая «Красная Книга» Аппина. И вновь, как и прежде, во сне, она смогла понять смысл написанного в ней одного предложения: «Тем только, кто способен любить, не желая, Господь дарует силу в самый мрачный час». Ее губы раскрылись. Не сознавая, что делает, она произнесла короткую молитву, которую то ли прочла в этой книге, то ли выучила еще в далеком детстве. Но каждый произнесенный слог теперь был полон совершенно иного значения, ранее не постигаемого ею.
Неожиданно вся громада здания содрогнулась, как от подземного толчка. Стены накренились, и пол заколебался настолько сильно, что запертые в кругу пленники уцепились друг за друга, чтобы не упасть. Свечи заплясали на алтаре, и талисман Сета сорвался со лба чудовищного козла и упал к ногам де Ришло.
Моката пошатнулся, и козел, издав жуткое ржание, встал на задние ноги. Его глаза, из которых струился красноватый свет, вылезли из орбит, и зрачки дико вращались. Затем он начал увеличиваться в размерах, угрожающе нависая над алтарем и Мокатой. Ужасное, тошнотворное зловоние заполнило, казалось, весь склеп. Нож выпал из руки колдуна, в отчаянии пытавшегося защититься, и глухо звякнул о камни. Чудовище в последний раз издало пронзительное ржание и ударило Мокату огромным передним копытом с такой силой, что колдун рухнул лицом вниз на ведущие к алтарю ступеньки.
Раздался удар грома, словно Небеса разверзлись, и склеп перестал раскачиваться. Дьявольская фигура над алтарем исчезла, оставив позади себя облачко легкого дыма. Черные свечи погасли, и лишь слабый фосфоресцирующий свет талисмана рассеивал мглу склепа. Де Ришло наклонился и поднял его.
Затем они увидели, как Флер села. Она слегка вскрикнула и соскользнула на пол, глядя округлившимися, ничего не видящими, глазами на мать. Девочка, казалось, еще спала.
Внеземная тишина опустилась на них, подобно куполу, и словно с бесконечно далекого расстояния, до их ушей донеслась едва различимая музыка. Поначалу она напоминала слабый плеск воды о камни, но постепенно стала громче и превратилась в незнакомый напев, исполняемый юными голосами невообразимой чистоты. Их сердца освободились от остатков страха и, преклонив колени, они с благоговением вслушивались в звуки этой праздничной литании.
Однако все взоры были прикованы к Флер. Ее облик невероятным образом изменился. Маленькое обнаженное тельце окутал золотистый сверкающий туман, плечи стали шире, и она как будто подросла. Черты детского лица приобрели более взрослое выражение, не потеряв при этом своей невинности, а за спиной взвились вверх складки плаща. В следующее мгновение окружающее ее облако света превратилось в длинное золотисто-белое платье тончайшего шелка, и явственно обозначились огромные белые крылья.
Напев оборвался на высокой торжествующей ноте, и на месте ребенка возник ангел, чьи серьезные глаза смотрели на них с бесконечной нежностью и безмерным состраданием, которые не известны погрязшим в грехах жителям Земли.
Видение, казалось, не произнесло ни слова, но каждый из молитвенно опустившихся на колени людей ясно услышал низкий, серебристый голос:
«Ангелам запрещено являться простым смертным, однако вы крайне нуждались в помощи Небесных Сил. Двое из вас едва не погубили свои души, увлекшись изучением тайн, скрытых от людей и не приносящих добра. Любовь и преданность друг другу защищали и охраняли вас, но спасительной стала лишь молитва матери. Теперь враг рода человеческого прогнан во тьму преисподней и больше не причинит вам зла. Живите с миром отпущенный вам срок. Засыпайте и возвращайтесь».
Круг превратился в пылающий колодец, стенки которого уходили в беспредельную высоту. Затем все вокруг исчезло, и только их души, похожие на светлые точки, плыли в бесконечных сверкающих потоках, в пустоте, где нет ни мыслей, ни ощущений, ни времени. И после долгих эонов странствий они вновь увидели Кардиналз-Фолли и лежащие в пентаграмме свои тела, в которые они медленно, как снежинки, падали… падали…
* * *
Де Ришло поднял голову. Ему казалось, что он побывал в далеком путешествии, а затем проспал много дней. Он провел рукой по глазам и увидел знакомые очертания ярко освещенной библиотеки.
В центре пентаграммы находился связанный Саймон, выглядевший сейчас абсолютно нормальным. Герцог наклонился к нему и развязал узлы опутывавшей его веревки. Мэри Лу пришла в себя, и Ричард хлопотал вокруг нее, непрестанно повторяя:
— Мы живы, милая моя, мы живы.
— Она… она ведь не умерла… так ведь? — донесся до нее голос Рэкса и, обернувшись, Мэри Лу увидела в неверном свете раннего утра его высокую изможденную фигуру, смутно вырисовывающуюся в дверном проеме. На руках он держал тело Танит. Герцог поспешил к нему навстречу, а Саймон, освободившись от веревок, воскликнул:
— Мне снился невероятный сон.
Жалобно вскрикнув, Мэри Лу вскочила на ноги и бросилась к двери и дальше к лестнице, ведущей наверх, Ричард следовал за ней по пятам.
— Как будто мы все отправились в Париж? — спросил де Ришло, помогая опустить девушку на пол. — А затем в полуразрушенный монастырь в северной Греции?
— Да, но… но… откуда вам известно?
— Мне снилось то же самое — если только это был сон.
Со стороны лестницы раздался истерический смех, и в следующую секунду Мэри Лу была рядом с ними; она крепко сжимала с объятиях заспанную Флер, и по ее лицу струились потоки слез. Ребенок с удивлением глазел на них и наконец произнес:
— Флер хочет к дяде Саймону.
Герцог склонился над Танит. Саймон с трудом поднялся на ноги и, закрыв руками свои близорукие, наполнившиеся влагой глаза, с трудом произнес:
— Нет, Флер, дорогая, я… я еще болен.
— Чушь, все уже позади! — вскричал Ричард. — Ради бога, возьмите ребенка — Мэри Лу падает в обморок.
— О, Ричард, Ричард! — Мэри Лу покачнулась и склонилась на грудь мужу. — Сейчас все пройдет, — проговорила она, медленно проводя пальцами по его щекам и подбородку. — Но скажи мне, ведь это был сон, правда?
— Она жива! — неожиданно воскликнул герцог, которому, видимо, удалось нащупать у Танит пульс. — Давайте бренди, Рэкс, быстрее!
— Конечно, дорогая, — Ричард успокаивал Мэри Лу. — Мы никуда не выходили из этой комнаты. Взгляни — все мы, кроме Рэкса, в пижамах.
— Ну, да — я думала… — но посмотри на эту бедняжку. — Она выскользнула из его объятий и опустилась на колени возле Танит.
В библиотеку вихрем ворвался Рэкс с бутылкой бренди и стаканом; де Ришло буквально выхватил и то, и другое у него из рук. Мэри Лу положила голову Танит себе на колени, и герцог смог влить ей в рот немного жидкости. Лицо Танит исказила судорога, и глаза открылись.
