— Варвары! — Юный галл, задыхаясь, осадил коня в двух шагах от легата. — Там, в лесу, впереди!
Октавий возблагодарил богов, что выслал разведку. Столкновение было совершенно неожиданным. Легат и не думал, что армия бургундов уже так близко. Они отдалились от лагеря Красса всего на сорок миль, и сейчас легион двигался походным порядком. Октавий немедленно остановил солдат, приказав построиться для битвы.
Легион развернулся перед невысоким холмом, на котором расположился легат со своими контуберналами. По обе стороны холма строилась пехота федератов, кавалерию же Октавий расположил на флангах. Легат был спокоен. Позиция казалось неплохой, и если бургунды решат атаковать — они разобьются о римский строй. Если же, что представлялось Октавию более вероятным, бургунды предпочтут отойти, он двинется за ними и либо, нагнав, уничтожит, либо заставит отойти дальше на север. В любом случае он уже перекрыл им путь на юг, а с висящим на плечах римским легионом варвары не смогут обойти и атаковать войска Красса, к чему они, по-видимому, стремились.
Октавий с удовлетворением смотрел, как разворачивается его легион. Неожиданное столкновение с противником всегда вызывает неразбериху, но только не у его солдат. Повинуясь четким командам центурионов, легионеры быстро заняли свои места, сомкнув строй. В сравнении с римлянами германские федераты смотрелись неорганизованной толпой, хотя немедленно помчавшийся к ним Ала быстро навел порядок. И спустя какие-то четверть часа десятитысячное римское войско застыло, ожидая нападения врага.
Ала взобрался на холм и встал рядом с легатом возле аквилы. Приложив руку козырьком ко лбу, он смотрел в сторону близкого леса, в котором терялась убегающая на север дорога.
— Хотели, похоже, засаду устроить, — сказал он. — Если б мы вошли в лес, там бы нас и передавили.
— Куда им против римлян. — Октавий презрительно дернул плечом. — Разведка не подвела, а теперь пусть прут на наш строй. Они у меня узнают, что такое легион.
— А вот и они…
От шеренг легионеров до первых деревьев было не более пяти стадиев. Утренний туман стелился по полю и у подножья деревьев. Из этого тумана послышались пронзительные звуки труб и глухой рокот барабанов. Первые отряды варваров-копейщиков выходили из леса, сохраняя боевой порядок. Варвары шли по обе стороны от дороги, растягивая строй. И строй этот, к удивлению Октавия, растянулся на много стадиев к западу и востоку. Пехота германцев была отлично вооружена. Сверкали кольчуги и шлемы, мечи стучали в окованные железом щиты, на флангах разворачивалась многочисленная кавалерия. Над строем плыли военные значки.
— Что-то их много, — протянул легат, быстро оглядывая строй.
— Это не бургунды, — глухо сказал разом побледневший Ала. — Это готы.
Да, это был корпус Виктория. Пятнадцать тысяч пехоты и десять тысяч отборной тяжелой конницы. План Эвриха удался, и теперь готам оставалось лишь раздавить более чем вдвое уступающего численностью врага.
Октавий ясно видел всю опасность своего положения. Здесь, на равнине готы могли использовать все преимущества своей кавалерии. Холм был слишком маленьким и пологим, чтобы служить хоть какой-то защитой. Используя свое численное превосходство, варвары могли легко окружить его легион, после чего кавалерия довершила бы дело.
— Нам не справиться, — сказал Ала. — Надо отходить.
— Куда? Сломаем строй, и нас стопчут. Остается только стоять.
— Долго не простоим…
Октавий в ярости кусал губы.
— Это подлая ловушка! Не верю, что мы случайно на них наткнулись! Здесь вся их армия. Они знали, что мы пройдем здесь. Знали и ждали! Но… мы сделаем все, что сможем.
Он обернулся к контуберналу.
— Скачи к Крассу. Передай — мы столкнулись с основными силами готов. Пусть они… Нет, Красс не успеет к нам. Еще скажи — это предательство, никаких бургундов здесь не было, только готы. И они ждали нас!
Контубернал уже разворачивал коня, когда примипил Цецилий вдруг подошел к нему, тот наклонился, и старший центурион прошептал ему в ухо:
— Скажи, Третьего больше нет. Но мы прихватим их с собой сколько сможем. Скачи!
Он хлопнул рукой по крупу, и конь понесся с холма.
Если готы рассчитывали на легкую победу, они просчитались. Варвары атаковали, охватывая позицию римлян с флангов, но римляне не помышляли о бегстве. Каждый солдат знал: единственное спасение — это строй. В центре готы ударили с ужасными криками, надеясь с разбега пробить стену щитов, но их натиск был остановлен. Когорты не сдвинулись ни на шаг. Рубились щит в щит, используя малейшую щель, чтобы нанести разящий удар мечом. Место убитых мгновенно занимали товарищи.
«Ах, если бы тут был еще один легион! — думал Октавий, глядя на отчаянную рубку в центре. — Если бы стоял рядом друг Варгунтий!»
Но не было здесь других легионов. Фланги римских когорт прикрывали федераты-германцы, и вот тут и было слабое место. Несмотря на то что Ала проявлял чудеса храбрости, в окружении лучших бойцов мечась вдоль строя, личным примером вдохновляя своих воинов, германцы не устояли. Слишком неравными были силы. А когда готские всадники прорвались сквозь пытавшуюся остановить их римскую кавалерию и, опустив копья, ударили сразу со всех сторон, федераты побежали.
Ала сыпал проклятьями, пытаясь остановить беглецов, раздавал удары направо и налево, но вот шальная стрела вонзилась в шею. Командир федератов повис в седле. Октавий с болью в сердце смотрел на разворачивавшуюся перед ним ужасную картину. Он видел, как погибла его кавалерия, как падали под копыта коней избиваемые федераты, видел, что его сильно поредевший легион уже полностью окружен — и старый легат не выдержал.
— За мной! — крикнул он, выхватив меч и бросая коня в гущу битвы. — Умрем за Рим!
Легионеры уже поняли, что спасения им ждать не стоит, и бились отчаянно, стараясь только захватить с собой побольше врагов. Не прошло и двух часов, как Третий легион был полностью уничтожен. Последним погиб примипил Луций Цецилий, до конца защищая орла. Пораженный сразу тремя мечами, он пал на землю, и его кровь пролилась на серебряного орла. Рука центуриона сжимала высохший цветок. Лепестки раскрошились в пальцах.
Комит Викторий мрачно глядел на усеянное трупами поле. Это была победа, но какая победа! Виктория она совсем не радовала. Озирая картину побоища, он видел, что за десять тысяч убитых римлян ему пришлось отдать почти пять тысяч своих.
— Если так пойдет дальше, не знаю, как мы будем с ними воевать, — сказал он сам себе. — Впереди решающее сражение, а мы в бою с одним только легионом положили столько солдат. Что ж, посмотрим, так ли высока звезда Эвриха, как я думал!
Он приказал наскоро похоронить своих павших и выступать на соединение с королем.
— Провели! Провели, как мальчишку!
Красс в ярости метался по палатке. Лицо его побагровело, на толстой шее вздулись вены. Выслушав примчавшегося от Октавия контубернала, он сдержался, не желая показывать слабость перед солдатами, но теперь дал волю своему гневу.
