Сэм лежал в багажнике. Мы взгромоздили его, отяжелевшего от наркотического сна, в джип. Во сне он дышал глубоко и неровно, и я напрягала слух, пытаясь уловить шелест его дыхания, заглушаемый хлюпаньем дорожной грязи под колесами, чтобы сохранить хоть какую-то связь между нами, если нельзя было к нему прикоснуться. Он сейчас был под воздействием лекарства, и я могла бы сесть рядом с ним и запустить руки в его мех, но для него это было бы мучением.
Он теперь был диким зверем. Он вернулся в свой мир, не имеющий ничего общего со мной.
Изабел затормозила перед небольшой больницей. В этот час на неосвещенной парковке было темно; прямоугольное здание больницы серело чуть поодаль. Оно совсем не походило на место, где совершаются чудеса. Если оно на что и походило, то на место, куда идут лечиться те, у кого нет денег. Я выбросила эту мысль из головы.
— Я стащила у мамы ключи, — сказала Изабел. Надо отдать ей должное, голос ее прозвучал совершенно спокойно. — Идемте. Джек, сделай одолжение, постарайся никого не загрызть по дороге.
Джек пробормотал что-то нечленораздельное. Я оглянулась назад: Сэм, покачиваясь, стоял на четырех лапах.
— Изабел, скорее. Действие бенадрила заканчивается.
Изабел дернула рычаг стояночного тормоза.
— Если нас арестуют, я скажу, что вы меня похитили.
— Вперед, — рявкнула я и открыла дверь. Оливия с Джеком поморщились от холода. — Вам двоим придется бежать.
— Я вернусь и помогу тебе отвести его, — сказала Изабел и выскочила из джипа.
Я оглянулась на Сэма, и он вскинул на меня глаза. Вид у него был ошалелый, заторможенный.
На миг я застыла под его взглядом, вспомнив, как мы с ним лежали в постели, нос к носу, глядя друг к другу в глаза.
Он издал негромкий тревожный звук.
— Прости меня, — попросила я его.
Вернулась Изабел, и я вышла из машины, чтобы помочь ей. Она сняла ремень и ловко перетянула им морду Сэма. Я вздрогнула, но права запретить ей делать это у меня не было. Ее, в отличие от меня, волки не кусали, а предсказать, как поведет себя Сэм, не мог никто.
Мы с двух сторон подняли его и вперевалку потащили к больнице. Изабел ногой распахнула дверь, которая уже была слегка приоткрыта.
— Смотровые в той стороне. Запри его пока в какой-нибудь из них, сначала разберемся с Оливией и Джеком. Может быть, он превратится обратно в человека, если достаточно долго пробудет в тепле.
Изабел проявила невиданное милосердие; мы обе с ней прекрасно знали, что снова обратить его в человека способно разве что чудо. Самое большее, на что я могла надеяться, это что Сэм ошибался и противоядие не убьет его, несмотря на волчье обличье. Я двинулась за Изабел в небольшую кладовку, заваленную разнообразными вещами и пропахшую каким-то медицинским резиновым запахом. Оливия и Джек уже ждали нас там, склонив друг к другу головы, как будто о чем-то разговаривали. Меня это удивило. Когда мы вошли, Джек поднял голову.
— Я больше не могу выносить ожидание, — сказал он. — Можно наконец покончить с этим делом?
Я взглянула на лоток с дезинфицирующими салфетками.
— Я пока протру ему руку?
Изабел закатила глаза.
— Мы собираемся сознательно заразить его менингитом. По-моему, глупо беспокоиться, как бы не занести грязь в место укола.
Но я все равно протерла ему руку, пока Изабел вытаскивала из холодильника наполненный кровью шприц.
— О боже, — прошептала Оливия, не сводя глаз со шприца.
Времени утешать ее у нас не было. Я взяла холодную руку Джека и развернула ее ладонью вверх. Так делала медсестра, перед тем как вколоть нам прививку от бешенства.
Изабел взглянула на Джека.
— Ты точно этого хочешь?
Он ощерился. От него исходил резкий запах страха.
— Давай уже, коли.
Изабел заколебалась; я не сразу сообразила, в чем дело.
— Дай я сделаю, — сказала я ей. — Мне он не повредит.
Изабел передала мне шприц и отошла в сторонку. Я заняла ее место.
— Смотри в другую сторону, — велела я Джеку.
Он отвернулся. Я воткнула иглу и шлепнула его по лицу свободной рукой, когда он дернулся обратно ко мне.
— Держи себя в руках! — рявкнула я. — Ты же не животное.
— Прости, — прошептал он.
Я опорожнила шприц, стараясь не думать о его кровавом содержимом, и выдернула иглу. На месте укола осталось красное пятнышко; я не знала, что это за кровь — Джека или зараженная кровь из шприца. Изабел продолжала стоять столбом, так что я обернулась, схватила лейкопластырь и наклеила его поверх пятна. Оливия негромко простонала.
— Спасибо, — сказал Джек и обхватил себя руками.
У Изабел стал такой вид, как будто ее вот-вот стошнит.
— Давай сюда второй, — скомандовала я ей. Она протянула мне шприц, и мы обернулись к Оливии. Она была так бледна, что я видела, как на виске у нее бьется жилка. От страха у нее тряслись руки. На этот раз руку спиртом протерла Изабел, словно исполняя молчаливый уговор, по которому мы обе должны были чувствовать себя полезными, чтобы исполнить нашу тягостную задачу стало возможным.
— Я не хочу! — закричала Оливия. — Я передумала! Будь что будет!
Я взяла ее за руку.
— Оливия. Олив. Успокойся.
— Я не могу. — Взгляд Оливии был прикован к темно-красной колбе шприца. — Я не могу сказать, что лучше умру, чем останусь такой.
Я не знала, что сказать. Я не хотела убеждать ее сделать то, что могло ее убить, но не хотела и чтобы она отказывалась от этого из страха.
— Но у тебя ведь вся жизнь... Оливия.
Оливия покачала головой.
— Нет. Нет, оно того не стоит. Пусть Джек попробует. А я посмотрю. Если у него получится, тогда я тоже рискну. А сейчас... я не могу.
— Ты же знаешь, что на носу ноябрь? — осведомилась Изабел. — На улице холодина! Скоро ты превратишься в волчицу на зиму, и следующего шанса раньше весны у нас не будет.
— Пусть подождет, — процедил Джек. — Вреда от этого никому не будет. Пусть лучше ее родители несколько месяцев будут считать, что она пропала, чем выяснят, что она стала оборотнем.
— Пожалуйста!
В глазах Оливии стояли слезы.
Я беспомощно пожала плечами и положила шприц. Мне было известно не больше, чем ей. И, положа руку на сердце, на ее месте я сделала бы точно такой же выбор: лучше жить с ее любимыми волками, чем умереть от менингита.
— Прекрасно, — сказала Изабел. — Джек, отведи Оливию в машину. Ждите там, только смотрите в оба. Ладно, Грейс. Пойдем поглядим, во что Сэм превратил смотровую, пока нас не было.