– Да ну их всех в баню! Человеку даже попить не дают. Совести у них просто нет – насели на вас, хотя вы вообще могли сегодня не выходить на работу. С таким-то горем.
– Да, кстати, как там львовский? – вспомнил Ларин про гроб с телом матери.
– Все четко. Через час ожидаем в Москве – по расписанию. – Секретарша засуетилась вокруг кофейника. – Так, кладите сахар, а я сейчас.
Ольга выскочила к себе в приемную и через минуту вернулась с бутылкой бальзама.
– Да ты что, милая! – удивился Виктор Андреевич. – Ты же в курсе, что я на работе не пью.
– Это же не водка, а лечебный бальзам. Для тонуса. Для улучшения кровообращения. Для стимуляции сердечной деятельности. Между прочим, настоян на десяти лечебных травах.
– И на спирту, – повертел в руках бутылку Ларин. – Ого, тридцать восемь оборотов. Ничего себе лечебный бальзамчик.
– Перестаньте, вас сейчас и чистый спирт не возьмет. Давайте я вам плесну прямо в кофе.
– Что, я так мерзко выгляжу?
– Я знаю, что вы считаете меня полной дурой, но все же кое-что я чувствовать могу. И по-моему, за пять лет работы с вами я никогда не видела вас в таком состоянии.
– Это мы с тобой вместе пять лет уже работаем? – удивился Ларин. – Как же быстро время летит.
– Да не так-то уж быстро.
– Это в твоем возрасте. А в моем – годы проносятся, как столбы за окном скорого поезда. Да что там годы – десятилетия. Ничего не успеваешь почувствовать. Ладно, не буду на тебя мрачные мысли наводить. – Ларин отхлебнул кофе. – Слушай, а бальзамчик ничего, чувствуется. А ты, Ольга? Что ты себе кофе не наливаешь?
– Да не положено мне с вами, – по-служебному ответила секретарша.
– Ну-ну. Не выдумывай. Давай я лучше за тобой поухаживаю. Тебе сколько сахару? – Виктор Андреевич засуетился вокруг кофейника.
– Две. Ой, только лучше я сама налью. А то как-то неудобно. Вы все-таки мой начальник.
– Да брось! Давай, Оленька, хряпнем по пятьдесят граммов твоего бальзама?
В чистом виде. Без кофе, – разошелся начальник вокзала.
– Что вы, Виктор Андреевич, мы ведь на работе? – растерялась девушка.
– Один раз ничего. Можно.
Он достал из бара рюмки и налил в них бальзам.
– Ну, за тебя, Оленька. За твою счастливую жизнь, которая только начинается! – поднял рюмку Ларин.
– И за вашу, Виктор Андреевич! У вас ведь она тоже не заканчивается.
– Будет тебе, Оля, – залпом выпил Виктор Андреевич. – Я свою жизнь уже прожил. Наверное, в том смысле, что ничего в ней нового уже произойти не может.
– Не надо так. Ведь каждый день может случиться что-то новое!
– Новыми у меня могут быть только неприятности, да и то на старый лад, – махнул рукой Ларин. – Вот тебе сколько лет, Оленька?
– Двадцать три.
– Ты еще не замужем. Нет детей. Учишься на заочном. Закончишь институт – будет новая работа. Уже настоящая, по специальности. То есть с тобой еще столько совершенно новых, этапных событий должно произойти в жизни – и свадьба, и рождение ребенка, и новое дело. А у меня это все уже позади.
– Но внуков же еще не было?
– Разве что внуков, – усмехнулся Ларин.
Он налил себе еще бальзам. Вопросительно посмотрел на Ольгу, но девушка покачала головой. Виктор Андреевич выпил сам. Алкоголь не брал. Однако расслабление и облегчение действительно пришло.
– А любовников у тебя много было? – неожиданно для себя самого спросил Ларин.
– Да не очень, – с неохотой отозвалась Ольга.
– А сколько лет было самому старому из них?
– Сколько лет? – задумалась Оленька. – Да вот в прошлом году у меня был один старпер. Ему аж сорок два года было.
– Сорок два, – мечтательно проговорил Ларин. – Такой хороший для мужчины возраст.
– Ой, извините, Виктор Андреевич. Про старость это я что-то не то сказала, – заметила свою бестактность Ольга. – Вот вам уже почти шестьдесят, а вы еще совсем даже ничего.
– Да брось ты, Оленька, глупости говорить. А то будто я не знаю, что ты по этому поводу думаешь.
– Нет-нет. Я правду говорю. Вот есть мужчины, которые остаются мужчинами всегда, независимо от возраста. А есть, которые уже в тридцать плюгавые старики. Вот вы как раз настоящий мужчина. Ваш возраст совсем не бросается в глаза. Он попросту для женщины не важен.
«А не такая она дурочка, – подумал про себя Ларин. – По крайней мере, во взаимоотношениях женщины и мужчины разбирается».
– Бывает ведь, что и женщина до старости остается как девочка. Я не внешность имею в виду. А то, что глаз у нее горит, как у молодой, и энергия сексуальная чувствуется.
«Такие женщины в солидном возрасте редко бывают, но все-таки имеются», – рассудил Ларин.
Он снова налил себе.
– Виктор Андреевич, а вам плохо не будет? Он все-таки лечебный. Там определенная доза нужна.
– Ничего, – выпил третью рюмку Ларин.
После третьей уже зацепило. Хотелось говорить о наболевшем.
– Скажи, а ты вот с таким, как я, могла бы лечь в постель? – спросил он с нарочитой веселостью.
– Ой, что за вопросы у вас такие? – насторожилась Оленька.
– Не боись, – Ларин дружески потрепал девушку по руке. – Вопросы эти тебе, милая, ничем не грозят. И ответы твои – тем более. Только честно скажи, очень прошу тебя.
– Не знаю. Может, если бы очень сильно полюбила вас. Это же естественно.
– А за деньги, за то, чтобы не вылететь с работы?
– Может, и смогла, если б очень приспичило, – неуверенно пожала плечами Ольга.
– И не противно было бы обнимать старое, обрюзгшее тело? – ковырнул свое больное место Ларин.
– Это у вас-то обрюзгшее? – искренне удивилась Оленька. – Да любому тридцатилетнему такое тело за счастье иметь. Вы даже себе не представляете, что о вас бабы говорят. Просто вы неприступным кажетесь, а так каждая вторая вашей бы была.
«Или тонко успокаивает меня, или мне в самом деле еще не конец», – подумал Ларин, но на душе стало легче.
Хотелось говорить и говорить. Всю душу излить, все наболевшее. Виктор Андреевич даже и представить не мог, что эта глупышка сама окажется таким бальзамом для него. Не говоря о ее лекарственном, тридцативосьмиградусном.
Впервые, наверное, он испытывал к женщине, к тому же молодой и весьма симпатичной, чисто дружеские, теплые чувства. И никакой сексуальности, никакого желания кадрить.
"А может быть, завеяться с Ольгой на выходные на дачу? – размечтался Ларин. – Без всяких глупостей и сексуальных намеков. А просто как с другом.
