Затем он тоже разделся, раскидав одежду как попало; шейный платок при этом опустился на воду и уплыл по реке.
Он уложил Элизабет на прохладную траву и ткнулся носом в ее шею, отчего она вздрогнула.
— Ты права, — пробормотал он. — Это должно произойти здесь, где мы с тобой пережили столько приключений.
То была их очередная безрассудная выходка, Элизабет убеждалась в этом с каждым прикосновением, с каждым жарким поцелуем, с каждой запретной лаской. Когда он погладил ее груди, она изумилась, почувствовав, что соски стали совсем твердыми, чего она никак не ожидала, а потом какое-то неведомое ощущение скрутилось тугим кольцом у нее в животе. Когда он осторожно развел ее колени и устроился между бедер, она зашла уже так далеко, что просто прошептала его имя и прижалась к нему.
И они с Майлзом пустились в новое бурное приключение.
Вместе.
— Какая красивая свадьба, — сказала Мэдлин.
Люк издал тихий звук, который она истолковала как чисто мужскую насмешку. Он сел на краю кровати, чтобы стянуть с себя сапоги, и пробормотал:
— Я рад, что все кончилось.
— Элизабет сияла. — Мэдлин наклонилась, чтобы приподнять юбки и развязать подвязки. — А Майлз был очень хорош собой.
— Очень мило было с их стороны взять и исчезнуть.
В голосе ее мужа прозвучало раздражение.
Мэдлин молча улыбнулась. Ей-то казалось, что это романтично. Она видела, как эта парочка кралась по саду рука об руку.
— В такой день, я думаю, можно простить им некоторую вольность поведения.
— Мне больше понравилась наша свадьба, честно говоря. Никакой толпы гостей, никаких долгих церемоний. — Люк снял шейный платок, беспечно кинул на пол, и его взгляд внезапно остановился на ногах Мэдлин, с которых она стягивала шелковые чулки. — Великолепный медовый месяц.
— Мы остались в Лондоне и не покидали наш дом, — заметила она со смехом.
— Как я уже сказал, это было замечательно. — Он улыбнулся хищной улыбкой нераскаявшегося грешника. — Разрешите, я помогу вам снять платье.
— Вы сами раздевайтесь, Олти.
— Лучше я раздену вас, моя дорогая Мэджи. Повернитесь.
Тиран, подумала она, мысленно улыбаясь, но покорилась и повернулась, чтобы муж мог расстегнуть на ней платье. Его длинные пальцы действовали умело и быстро; еще несколько мгновений — и она оказалась на кровати, его стройное тело расположилось на ней, а губы его делали бог весть что с ее шеей.
Позже, погрузившись в чувственные радости, она провела пальцами по голой спине Люка, и от ее вздоха шевельнулись его волосы. Он осторожно скатился с нее, и его рука прошлась по выпуклости ее живота.
— Надеюсь, я не был слишком требовательным. Вы не устали после всех этих празднеств?
На самом деле она чувствовала себя плодовитой и необыкновенно счастливой в своем теперешнем положении, и все же испытала блаженство от его заботы. Для человека с такой двусмысленной репутацией он оказался очень заботливым мужем и обещал стать замечательным отцом. Между ним и Тревором уже возникла особая связь.
— Я чувствую себя превосходно, — заверила она его, улыбаясь. Потом ее улыбка исчезла. — Что вам сказал Майкл, когда отвел в сторону за свадебным обедом?
Люк пожал мускулистыми плечами.
— Он сказал, что все это дело завершилось вполне удовлетворительно.
Расслабленно лежавшая на изгибе его руки Мэдлин нахмурилась.
— Что это значит? Об Элис не было никаких разговоров с тех пор, как мы оставили ее в тот вечер на старом складе.
— Я понятия не имею, что это означает, но верю Майклу.
Она тоже ему верила, но для нее все же оставались неясными несколько фактов.
— Как вы думаете, что, по ее мнению, могло быть в дневнике Колина?
Свет лампы очерчивал суровое лицо Люка неясно, но все же достаточно определенно. Он медленно проговорил:
— Я и сам об этом думал. Предполагаю, Колин видел ее с тем, с кем не должен был видеть. Может быть, они просто столкнулись на улице или он неожиданно нанес ей визит. Возможно, это не вызвало у него никаких мыслей, но для нее это было настолько важно, что позже она стала беспокоиться, не записал ли он это в своем дневнике.
— Он увидел ее с Роже?
Она совершенно не знала, кто этот человек и что стоит за этим именем, но понимала, что это что-то важное.
— Я тоже так думаю, — сказал Люк. — Поэтому она украла дневник, нашла, что беспокоиться не из-за чего, а потом совершила роковую ошибку, не вернув его так же незаметно, как взяла. Оставив дневник, чтобы его мог кто-то найти и унизить вас, она совершила серьезную ошибку.
Ее волновало то, что она не понимает, почему Элис относилась к ней так враждебно. Да, существовала скрытая неприязнь, которую Мэдлин не могла в точности определить, но она не знала, что за этой неприязнью кроется еще и откровенная злоба.
— Я и не знала, что она меня ненавидит.
Люк взял ее руку и нежно поцеловал кончик пальца.
— Не вас, дорогая, потому что это невозможно. Вы бесконечно милы. Она ненавидела то, что вы воплощали: женщину, счастливую в замужестве, живущую с любящим мужем и здоровым красивым сыном, которая при этом еще и известна в обществе. Зависть — один из самых серьезных грехов. Из того малого, что я слышал, я сделал вывод, что брат-близнец вашего свекра возмущался тем, что не получил титул. Элис унаследовала от него это возмущение.
— Если бы она не была такой мстительной…
— Вам не понадобилось бы стукнуть по голове лорда Фитча кочергой и не пришлось бы посылать за мной. И я мог бы до сих пор убеждать себя, что та первая ночь, которую мы с вами провели год назад, была ошибкой, — закончил он за нее, и его серебристо-серые глаза блеснули.
Блеснули они довольно порочной вспышкой, подумала она с легкой дрожью. Этот человек воистину ненасытен. И в его объятиях она тоже становилась ненасытной.
— Но вы изменили ваше мнение? — спросила Мэдлин.
Она немного придвинулась к мужу и просунула руку между их тел, трогая и лаская его.
— Это вы изменили мое мнение, — хрипло ответил он. — Доказать это вам еще раз?
— Непременно.
