class="subtitle">* * *
– Думаешь, я им понравилась? – спрашиваю я тихо, почти шепотом.
Уже поздно, ужин, после которого мы выпивали, много смеялись и разговаривали так непринужденно, несмотря на то что я впервые видела родителей Дэмиена, давно закончился. Я чувствовала ровно то, о чем он говорил, – что мы созданы друг для друга.
Но теперь все стихли, и остались только мы. И во мне поднимается беспокойство.
– Что?
Я делаю глубокий вдох, пока рисую пальцами какие-то узоры на его обнаженной груди.
– Думаешь, я им понравилась? Твоим родителям, – уточняю я.
Повисает тишина, во время которой мой желудок скручивается в нервный узел, а я лежу и жду его ответа.
Очевидно, что он скажет «нет». Очевидно, что он пытается сформулировать это так, чтобы не задеть меня. Очевидно…
И тут его тело начинает трястись.
Мое сердце несколько раз успевает нервно удариться о грудную клетку, пока я не понимаю, что происходит. Он смеется. Дэмиен смеется надо мной, и его грудь трясется.
– Что? – спрашиваю я, пытаясь отодвинуться от него, но он не дает этого сделать, прижимая меня к себе за талию. – Что ты смеешься?! Это серьезный вопрос!
– Поэтому и смеюсь, Эбигейл, – говорит он, затихая.
Я сердито смотрю на него и его великолепную широкую улыбку. Она такая заразительная, что мне приходится сдерживаться, чтобы не улыбнуться в ответ, потому что дело серьезное. В тусклом свете Дэмиен различает мою эмоцию и переворачивается вместе со мной так, что он оказывается сверху, а его руки – по бокам моей головы.
– Если бы ты не понравилась моей маме, она бы выставила тебя вон из своей кухни, как только ты бы сделала что-то не так. И хоть я тебя и люблю, но ты многое делала не так.
– Я… – начинаю я, смущаясь, и во мне растет желание оправдаться.
– Я знаю. Поверь, мне рассказывать нет смысла. Моя мама на кухне – это стихия, с которой приходится считаться. – Я морщу нос и почему-то хочу заступиться за его маму. – Если она тебе ни разу даже не намекнула на твои косяки, пока вы вместе готовили, значит, она тебя просто обожает, детка. – По моему телу пробегает волна тепла. – А отец сказал, что, если бы он был лет на тридцать моложе, он бы попробовал отбить тебя у меня.
Его улыбка становится еще шире.
– Я не… не знаю даже, как на это реагировать, – шепчу я.
– Он пошутил, конечно, но ему не нравилась ни одна женщина из тех, с которыми я встречался. А у него отличная интуиция, mi media naranja.
Наконец, услышав слова, которые напоминают мне о том, кем он меня считает, я подношу руку к его лицу и провожу пальцами по колючей щеке Дэмиена, которую надо бы уже побрить.
– Прямо как у его сына.
– Прямо как у меня. Я ведь знал, что ты будешь моей в тот самый момент, когда увидел тебя.
Я искренне улыбаюсь, наслаждаясь охватившими меня теплыми чувствами. Дэмиен видит это, каким-то образом ему удается отличить мою настоящую улыбку от той, что скрывает тревогу и беспокойство.
– А еще сегодня, впервые с тех пор, как родители переехали из города, мама согласилась переночевать в отеле, вместо того чтобы остаться в комнате для гостей, и уж я-то этим точно воспользуюсь, – говорит он и целует меня в шею.
И для меня существует только он.
Эпилог
23 декабря
Эбби
Сегодня рождественская вечеринка.
Прошло уже три года после той самой рождественской вечеринки.
И в этом году она тоже в Радужной комнате Рокфеллеровского центра, которая набита юристами, сотрудниками фирмы, пришедшими с друзьями и семьями.
В этом году я знаю каждого, кто придет. Я с ними со всеми знакома.
И Ричард не входит в их число.
Его уволили (хотя, по рассказам некоторых людей, в соцсетях он с пеной у рта заявлял, что он сам ушел, разумеется). Я не видела его с той самой вечеринки.
Рабочая семья Дэмиена стала и моей семьей в каком-то смысле.
Я уже собралась и готова выходить. Продеваю тонкий ремешок туфли в пряжку, сидя на кровати, встаю и разглаживаю платье на себе.
Оно просто потрясающее.
Облегающее и яркое, и так мне подходит, черт возьми, что я даже взяла перерыв на работе только для того, чтобы примерить его, когда мы его получили.
Совершенство.
Дэмиен еще не видел его, и мне не терпится посмотреть на его реакцию.
Которой мне осталось ждать…
Раздается стук в дверь.
В дверь комнаты, которая вот уже два года как наша спальня.
– Входи, – говорю я, поворачиваясь к двери, которая открывается.
Дэмиен в смокинге входит в комнату, стуча элегантными черными туфлями по паркету.
Мой мужчина, черт побери.
Проседь прочно обосновалась на висках, и я все никак не могу перестать трогать его серебристые волосы, когда мы рядом, а его морщинки от смеха стали глубже, но вряд ли я смогу представить более сексуального мужчину.
Я покачиваю бедрами и упираю руки в бока, а потом улыбаюсь ему.
– Как тебе?
Раньше я задала бы этот вопрос от неуверенности в себе. Мне хотелось бы получить подтверждение тому, что я желанна, обожаема и любима.
Но только не теперь.
Не проходит ни дня, чтобы Дэмиен не сказал мне, как я прекрасна. Не прошептал бы мне на ухо, что я женщина его мечты. Не нашел бы повода лишний раз дотронуться до меня, провести руками по моим изгибам и прижать к себе.
Я не сомневаюсь, что этот мужчина просто съел бы меня, если бы мог.
– Боже, блонди, – говорит он, подходит ближе и оказывается прямо передо мной.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, а он обхватывает рукой мою шею, как обычно это делает. Слегка надавливает, чтобы почувствовать мой пульс.
Он даже не смотрит на платье, когда продолжает:
– Никогда не видел ничего прекраснее в своей жизни, – шепчет он возле моих губ и прижимает меня к себе, проводя рукой по шелку на бедрах.
– У нас нет времени, Дэмиен, – говорю я с легкой улыбкой, скрывающей мое нарастающее возбуждение.
– Мы можем выделить время.
– После, – выдыхаю я. – Я буду немного пьяная, мной завладеет рождественское веселье, и ты сможешь делать со мной все, что захочешь.
Он коварно улыбается:
– Я могу завладеть тобой прямо сейчас.
– Дэмиен, – шепчу я. – Моя прическа. Мой макияж.
– Ты же знаешь, что я больше всего люблю, когда ты растрепанная.
– Дэмиен.
Он делает шаг назад, и мне тут же становится холодно, и
